Читать «Кречет - 4» онлайн - страница 37

Взгляд Корнплэнтера подернулся дымкой гнева.

- Как смеешь ты, бледнолицый, диктовать, что нужно, а что не нужно моему сыну?

- Я не стал бы вмешиваться в воспитание ребенка, будь он действительно твоим. Но это не твой сын.

Ирокез схватил томагавк, сверкавший у него на поясе, и в ярости занес его над головой обидчика.

- Кто осмелился сказать тебе, что Тиканти не мой сын?

- Никто. Это я тебе говорю. Он не может быть твоим ребенком. Он дитя Ситапаноки, дочери последнего Сагамора из алгонкинов, которую ты украл у Сагоеваты. И мой сын.

- Твой сын...

- Вот именно. Посмотри сам.., смотри же! Не видишь, как мы похожи? А глаза?

Отбросив одним движением тех, кто его удерживал, Жиль взял мальчика за подбородок (ребенок зашипел, как дикий котенок) и заставил его поднять лицо.

- Ну так что? Смотри хорошенько!.. Часто встречаются у ирокезов глаза такого оттенка?

Индеец долго изучал черты отца и сына: в ярких лучах поднявшегося высоко солнца их сходство стало особенно заметным. По выражению досады на лице Корнплэнтера Жиль понял, что убедил его. Но рука вождя по-прежнему властно легла на голову мальчика, которого он звал Тиканти <Светлая звезда.>, и задержалась на ней с нежностью, удивившей француза: чего-чего, а нежности за индейцами не водилось. Угрюмым жестом и грубым приказом Корнплэнтер удалил воинов, охранявших его пленника.

- Войди в мой вигвам. Нам надо поговорить...

Ты один?

- Нет. С друзьями. Но я оставил их в лесу, они ждут моего возвращения.

Действительно, Тим видел, как в слепой ярости ворвался в деревню Жиль, но не последовал за ним. Лучше, оставаясь на свободе, понаблюдать за развитием событий, чем стать еще одним беспомощным пленником Корнплэнтера.

Слово "вигвам", которое употребил Корнплэнтер, приглашая неожиданного гостя, не слишком подходило к жилищу вождя, больше похожему на небольшую крепость с укрепленным двором и домом из бревен, и даже отдаленно не напоминавшему обычную для индейцев постройку из жердей, крытых корой и оленьими шкурами.

Внутри дом вождя был увешан покрывалами, которые вышивали женщины племени, звериными шкурами, расписан символическими изображениями животных и выглядел даже до некоторой степени элегантно. Сильно пахло травами: Корнплэнтер был еще и известным знахарем.

Вождь указал гостю на медвежью шкуру, разложенную прямо на полу. Появившаяся из темного угла женщина бросила в очаг охапку хворосту, и огонь весело рванулся вверх, к дыре, проделанной в крыше дома. Жиль едва успел заметить изящный профиль женщины, как она снова отступила в тень, но Корнплэнтер властным жестом подозвал ее, что-то сказал, и бретонец вдруг увидел, как в темных озерах глаз индианки заиграли зеркальные блики, предвестники слез. Она опустилась на колени возле гостя и продолжала смотреть на Жиля большими влажными глазами; испуг в них вскоре сменился тревогой. Женщина что-то прошептала, и Корнплэнтер ответил ей неожиданно ласково. Тогда она, проворно поднявшись, взяла вождя за руку, жестом, исполненным изящества и нежности, прижала его ладонь к своей щеке, а потом, повернувшись спиной к гостю, вновь исчезла.