Читать «Связка писем» онлайн - страница 23

Свой инструмент я направил вполне удовлетворительно - я говорю об инструменте, который ношу в своей здоровой немецкой голове - и я не опасаюсь потерять хотя бы единую каплю этой драгоценной влаги по мере того, как она будет конденсироваться на пластинке моих наблюдений. Подготовленная поверхность - вот, в чем я нуждаюсь, а я свою поверхность подготовил.

К несчастью, и здесь также местные уроженцы составляют меньшинство. В доме всего четыре француза, им заведующих, и в числе их - три женщины и один мужчина. Это преобладание женского элемента само по себе характерно; мне нечего напоминать вам, какую ненормально-крупную роль этот пол играл во французской истории. Последняя фигура - повидимому, фигура мужчины, но я не решаюсь так поверхностно классифицировать его. В нем я вижу не столько человека, сколько обезьяну, и всякий раз, как слышу его разговор, мне представляется, что я остановился на улице послушать резкие звуки шарманки, к которым прыжки волосатого homunculus составляют аккомпанемент.

Я уже прежде писал вам, что мое ожидание грубого обращения, вследствие моего немецкого происхождения, оказалось совершенно неосновательным. Никто, по-видимому, не знает, да и не заботится, какой я национальности, и ко мне относятся, напротив, с тою вежливостью, которая составляет удел каждого путешественника, уплачивающего по счету без слишком тщательной проверки. Это, признаюсь, несколько удивило меня, и я еще неокончательно уяснил себе основную причину этой аномалии. Моя решимость поселиться во французском семействе была в значительной мере внушена мне предположением, что я буду существенно неприятен членам его. Я желал наблюдать за различными формами, какие примет раздражение, естественно вызванное мною, так как именно под влиянием раздражения французский характер обнаруживается всего полнее.

Присутствие мое, однако, по-видимому, не имеет стимулирующего влияния, и в этом отношении я испытал чувствительное разочарование. Они обращаются со мною как со всяким другим, тогда как из желания видеть разницу в обращении со мною, я заранее покорился мысли, что со мной будут обращаться хуже. Я, как выше сказано, еще не вполне уясняю себе это логическое противоречие; но вот объяснение, к которому я прихожу. Французы так исключительно заняты собой, что, не смотря на очень определенный образ, в каком личность германца представлялась им во время войны 1870 года, они в настоящую минуту не имеют ясного понятия о его существовании. Они не совсем уверены, что немцы существуют; они уже позабыли убедительные доказательства этого факта, представленные им девять лет тому назад. Немец - нечто неприятное, что они решили выключить из своих понятий. Я вывожу из этого, что мы не правы, когда принимаем в основание гипотезу возмездия; французская натура слишком поверхностна, чтоб это великое и мощное растение могло пустить в ней корни и дать цвет.

Я также не захотел упустить случая ознакомиться с экземплярами, говорящими поанглийски; в числе их обратил особое внимание на американские виды, которых я здесь нашел несколько любопытных образчиков. Два самых замечательных - это молодой человек и молодая девушка. Первый представляет все характерные черты периода народного упадка, сильно напоминая мне малорослого эллинизированного римлянина третьего столетия. Он олицетворение того культурного периода, в котором способность оценки приобрела такое полное преобладание над способностью производительности, что последняя погрузилась в какое-то совершенное бесплодие, и умственное состояние уподобилось состоянию зловонного болота. Я узнал от него, что существует несметное число американцев, совершенно подобных ему, и что город Бостон почти исключительно населен ими. Он сообщил этот факт с большой гордостью, точно он делает большую честь его родной стране, не заметив вовсе того поистине трагического впечатления, какое он произвел на меня.