Читать «Газета День Литературы # 160 (2009 12)» онлайн - страница 45

Всё то, что заморозила война.

Эта картина была хорошо знакома и Кузнецову. Он её дал только чуть иначе, по-своему. Кузнецовский вариант начинался так:

Послевоенные годы… Я помню мой городок,

Безбрежные сковывал лужи тонкий и бледный ледок.

А у ларьков по суткам обоймы очередей.

Хлеб выдавали по карточкам, но не было хлеба вкусней.

Конечно, огрехи были и у Неподобы, и у Кузнецова. Но ребята брали своей искренностью. Потом они выросли. И что? Кузнецов нашёл новый образ в подаче этой темы, вспомним хотя бы его стихи начала 1970-х годов "Возвращение" или "Завещание". А Неподоба так и застыл в своём поэтическом мышлении на уровне середины 1960-х годов. Это я к тому, как важно быть напечатанным и услышанным вовремя. Неподобу кубанское литначальство искусственно задержало, не пустило в нужный момент в большую литературу, и человек, по сути, сломался. Он сначала остановился в своём развитии, а потом попросту стал деградировать. Лихоносов позже очень точно заметил, что стихам Неподобы не хватало страдания.

Это не значит, что все, кто нашёл в себе силы вырваться из провинциального омута в Москву, потом обязательно обретали шумную известность. Москва – это тоже не мёд. В столице, естественно, возможностей, чтобы заявить о себе, подняться, всегда было больше. Но и скрутить башку здесь проще. Олег Чухно, к примеру, тоже, как Кузнецов, думал, что если переберётся с Кубани в Москву, быстро докажет свою востребованность. Однако Москва встретила его весьма неприветливо. Её не впечатлили ни футурологические изыски бывшего кубанского учителя, ни акмеистические опыты. Чухно так и не смог подняться выше окраинного поэтического мышления и поэтому вскоре вынужден был не солоно хлебавши возвратиться в провинциальный ад. Он впоследствии так и умер в безвестности в каком-то заштатном станичном доме инвалидов.

Тянуло ли потом Кузнецова на Кубань? Наверное, ностальгия была. Но он понимал, что дважды в одну реку войти уже не удастся.

Борис Споров ЛАНДЫШИ (Песни неволи)

Памяти Ю.К. Тола-Талюка

– 1 –

Ландыши, ландыши, ландыши...

Ласковый тихий свет.

Ландыши, белые ландыши –

Память минувших лет.

– 2 –

Милая, помнишь Малахово –

Просеку, лес и луг?

Как ты восторженно ахала –

Море цветов вокруг!

Помнишь, наверно, помнишь:

В ландышевом снегу

Розовым цветом шиповник

Лёг в очертания губ...

(Нет, не расскажут строки:

Было, а вдруг – во сне?!)

Боже, как мы жестоки

К юности и весне.

Губы девичьи губы –

Робкая в теле дрожь...

Был я, наверно, грубый;

Сеял, наверно, ложь...

В небе хмельная просинь

Жажду мою утоли!

И кто-то ландыши бросил

В губы твои…

Только теперь о многом

Выпало сожалеть

И за уральским порогом

Совестью переболеть.

Мир оказался строже –

Весь он в огне и льду.

А думалось: "Ну и что же –

Повернусь и уйду!"

Уйду без твоей подачки