Читать «Инга. Мир» онлайн - страница 114

В голове Инги качались и перемешивались обрывки. Черный огород и лампочка, светящая на светлые волосы, откинутые со лба. А потом вдруг пустые лавки и на столе — кружки, чайник, нарезанный хлеб, прикрытый тряпочкой. И сразу свешенные ветки абрикоса над входом в палатку, синюю, маленькую. И вдруг из нее — белеют еле видно чьи-то большие босые ступни. Сидя на корточках, повисая на вытянутой руке, которой она держалась за руку Горчика, Инга тронула щиколотку, нога дернулась, и сонный голос Гордея сказал через шелк недовольно:

— Белье там свежее. И подушки. Та идите уже.

…Кровать с пружинной сеткой скрипела, и сразу ударялась жестко, наверное, там, под растянутой сеткой лежали доски, чтоб не проваливалась. И она села, вытягивая руки, молча, напряженно глядя, как он соскочил и ушел к двери, закрыл ее плотно, а то забыли сразу-то. И засмеялась с облегчением, — вернулся, к ней, сел рядом, обнимая плечи. Она замерла, слушая голос.

— Опять плачешь. Инга. Михайлова.

Хотела сказать, ну… да… Через тебя, Горчик. И не смогла, потому что плакала.

Тогда он снова уложил ее на скрипящую сетку, темным силуэтом на белых свежих простынях. И наклоняясь, стал языком собирать слезы, вздрагивая от их вкуса. А она лежала, говорила быстро и горячо, рассказывала ему о письмах, о том, как сидела с мальчиком Колей, разыскивая в сети, и как трудно, оказывается, колотить молотком по этой дурацкой штуке, чтоб быстро и понятно. В комнате стояла полная тишина, и, выдохшись, она поняла — это не вслух. Хоть и устала рассказывать. Потому замолчала совсем, чутко слушая его, кивала, когда пальцы и губы жаловались, вспоминали, рассказывали. Тоже молча.

В другой комнате, привалившись к беленой стенке, сидела Нюха, обняв руками колени. Олега лежал рядом, закинув за голову руки. Нюха вдыхала и медленно делала долгий выдох. Губы вытягивались трубочкой, раскрывались глаза, внимательно глядя.

— Ты чего? — спросил шепотом.

— Там паутина.

— Где?

Ее рука поднялась, указывая на полосу света, у верхней рамы окна пробежал тончайший блик и погас. Нюха снова набрала воздуха и опять подула. Через несколько долгих мгновений блик явился и снова погас.

— Видишь? Кажется, совсем далеко. А все равно колышется.

Мальчик сел рядом, набрал воздуха и дунул. Паутинка быстро заколыхалась, мелькая.

— Ты сильный. Видишь?

— Угу. А мы — два дурака. Сидим и дышим. Нюша?

— Что?

Паутинка блеснула. Спряталась. Выждала и снова блеснула.

— Ты сейчас какая? Ты…

Качнулась окутанная тонкими кудряшками голова.

— Я на свету. Не бойся.

Лицо повернулось, небольшое, с огромными задумчивыми глазами, к темному, с четким подбородком.

— С вами мне не страшно. Оказывается. С вами я буду все время целая. Понимаешь?

— Да.

Он прислушался. Сказал стесненно:

— Они там молчат че-то. Хоть бы скрипели.

Девочка молчала.

— Он. Ты видела он какой. Как… как волк. Прыгнул. За горло. Ничего, что я про это?

Она снова молчала, и, глядя в блестящие глаза, Олега сказал дальше:

— И татуировка эта. Факел там. Это же не просто так, да? Нюха, ты слушаешь?

— Да.

— Это тюремная же. Кажется.