Читать «Дневник возвращения» онлайн - страница 21

Ранчо "Ла Эпифания" - это, по правде говоря, не дворец - куда ему, и даже совсем не настоящее ранчо, зато мое. А описывая Мексику, страну, которая мне знакома только через посредство этого ранчо, я не смогу избежать излишне частого повторения слова "мое" и рискую, что мой читатель поведет себя в конце концов так же, как тот гость.

Тогда, может быть, не ограничиваться описаниями Мексики, а рассказать о людях, отдельных характерах, прожитых жизнях, событиях? Что ж, шанс неплохой, но это означало бы писать рассказы, правда не придуманные, но все же рассказы, и тогда прощай, "Дневник возвращения", меняется литературный жанр, и я лишаюсь возможности хотя бы изредка позволить себе постонать, написать что-то о себе, а ведь искушение велико, и я по-прежнему - что уж скрывать - нуждаюсь в этом.

Трудная ситуация. Разрешит ее, как обычно, время. Совсем скоро я перестану писать этот "Дневник возвращения", еще до того, как вернусь. Все уже началось - переезд, планирование, улаживание, упаковка, ликвидация... Разве только, не вынеся этого кошмара, сбегу хоть на мгновение в укромный уголок и напишу что-нибудь, если будет для этого повод, лишь бы отвлечься от своих терзаний.

Я получил письмо от Януша Адамчика, директора краковского издательства "Выдавництво литерацке". Любезно и сердечно приглашает он меня и Сусанну, мою жену, в Краков. Письмо, написанное от имени участников презентации последней книги Чеслава Милоша, украшают многочисленные подписи. Не имея сейчас возможности поблагодарить лично всех этих людей, мы обращаемся к ним с этих страниц: пан директор и дорогие подписавшиеся, награди вас Бог, вы себе даже не представляете, как нас поддержали.

Ранчо "Ла Эпифания", 15 июля 1996 г.

Как-то раз, в самом начале шестидесятых, когда мы пили в "Бристоле", приятель сказал мне, указывая на большие окна гостиничного бара, за которыми где-то внизу, во тьме, по другую сторону Вислы, мерцали тусклые огоньки правобережной Варшавы:

- Там начинается Азия. Наш бар - последняя рыцарская застава на этом рубеже. И мы выстоим.

Так мы до утра и не отступали, сознавая свой рыцарский долг.

Мне вспоминается этот эпизод, поскольку в сегодняшней части "Дневника возвращения" я хочу рассказать о том, что такое моя личная Польша. Не Польша как объект, ибо такой Польши, наверное, просто нет. Польша, идентичная для всех поляков, одна и та же для всех и каждого, если и существует, то лишь как идея. Зато Польша физическая, пробуждающая глубокие чувства, у каждого своя.

Само собой разумеется, важно прежде всего место, где человек родился и вырос. Так что для меня Польша - это Краков, воеводство краковское и частичка жешовского. Но и это все еще только понятия, их масштаб слишком велик. В одном иллюстрированном журнале я как-то увидел серию цветных фотографий: вначале земной шар, крохотный, голубой, какой-то из-за этой голубизны подозрительно безмятежный, тревожно оптимистичный посреди безнадежной черноты космоса. Затем южноамериканский континент, затем нечто вроде кожной болезни под микроскопом с надписью "Чикаго", затем светло-зеленый прямоугольник, геометрически точный, даже без подписи можно разглядеть, что перед тобой футбольный стадион, затем другой прямоугольник, одеяло, на котором загорает молодой человек в плавках. На следующем, последнем, крупным планом - только его рука, лежащая на одеяле, и темные очки, которые он держит за оправу указательным, средним и большим пальцами. Хоть это и не относится к теме, хочу предостеречь, что с помощью шпионских и прочих спутников нас фотографируют постоянно, не знаю, каждый ли квадратный сантиметр земной поверхности каждую минуту, но нет никакой уверенности, что не фотографируют как раз тот самый ноготь, которым мы в данный момент чешем свой нос. На всякий случай посоветовал бы всегда содержать ногти в чистоте.