Читать «Золотой узор» онлайн - страница 19

Был перерыв. В проходах толкалась публика, со стен глядели знаменитые артисты и писатели. В дальних комнатах игроки шелестели картами, а в зале с бледно-фиолетовыми фресками резались в железную дорогу, за столом зеленым.

Мы в карты не играем, будем слушать прения о символизме, улыбаться декадентам с желтыми цветочками, ощущать праздничное, приодетое племя московское — адвокатов, врачей, актеров, будем мы вдыхать духи́ актрис. Когда же отбранятся мистики с позитивистами, передвинемся на верх, где в зале ресторанной все утонет в гуле, болтовне, чоканье — легком бреде опьянения.

В этот вечер Георгиевский познакомил меня с двумя старичками из дирекции. Я была приглашена петь в клубе на ближайшем вечере.

Мне и приятно было, что вот пригласили, и какой-то ветер пролетал: э-э, да не все ли равно, что обо мне подумает сморщенный человечек с лисьим и лукаво-добродушным взглядом.

Он со мной чокнулся.

В это время мимо столика нашего проходил темноволосый с проседью, крупный и распаренный человек. Галстук его съехал, борода помята, а глаза тяжелые, красивые.

Он бесцеремонно хлопнул старичка по плечу.

— Нарзаном прохлаждаетесь? Омоложение седин? А-ха-ха-ха… я ищу вас. Дельце.

— Александр Андреич! Дельце-с? Может быть, присядете? Ежели не секретное.

— Какое там секретное…

Он поклонился нам несколько грузно. Мы познакомились. Он поерошил волосы крупной рукой с ярко блеснувшим бриллиантом, повалился на стол грудью, засмеялся.

— Да, с накладочкой у вас игра, с накладочкой… это уж что там.

Старичок заволновался. Как с накладочкой, играют только члены, выбор строгий…

Александр Андреич свистнул.

— Зальцфиша знаете? Ну, из манжеты раз — восьмерка, два — пятерка, что понадобится. Впрочем — он взглянул вдруг на меня — для дам это неинтересно.

И взор его вдруг стал каким-то полным, ласковым и сильным.

Когда он отошел, я спросила у старичка, кто это.

Тот удивился. Видимо, из всей Москвы одна я и не знала лишь его — известного художника и декоратора.

— Но картежник-с, преотчаянный. И вообще беспокойный… Ах путаный, ах беспокойный какой.

— Человек большого дарования, — заметил Георгий Александрович, — но и великой распущенности. Он на дурной дороге.

«Ну, и пусть на дурной», думала я позже, возвращаясь домой в санках, рядышком с Маркушей. «Мне какое дело?»

Была я весела, даже веселее обычного. Дома все мне показалось милым и уютным. Даже с нежностью поцеловала я Маркушу. «Ах, рыцари мои, ах, рыцари!» Я улыбалась, раздеваясь — представляла себе, как Георгий Александрович, равнодушно, приподнявши воротник пальто плывет на извозце к своим пенатам — бюсту Юпитера Отриколийского, папкам Вермеера , монетам древнего царства Боспорского.