Читать «За продолжение войны» онлайн - страница 3

Стихи были приписаны некоему Гурабу, охотнику, или, согласно другим документам, смотрителю королевских рыбных садков, обитавшему в некотором неведомом веке в окрестностях Карманшаха. Они источали аромат приятной, уравновешенной сатиры и философии, демонстрируя насмешку, которая не была жестокой или горькой, и радость жизни, которая не доходила до неприятных крайностей.

Мышь долго молилась Аллаху:

Мол, помощи нет никакой;

Кот, эту мышь поедавший,

Думал: Аллах-то со мной.

О помощи ты не моли того,

Кто создал множество незыблемых законов,

А помни крепко то, что он

Дал скорость — для котов и мудрость — для драконов.

Как многие умеренность хвалят!

Ведь гордость может пасть и рухнуть — разум.

Лягушку, проживавшую во рву,

Озлило сильно, что ров высох разом.

«Нет, вы не на пути во ад»,

Ликуя, вы мне говорите.

Но если самый ад к тебе идет…

Хвастун, куда же вы спешите?!

Поэт хвалил Вечернюю Звезду,

Зоолог — оперенье Попугая:

Торговец громко похвалил товар,

Лишь он один хвалился, твердо зная.

Именно этот стих дал критикам и комментаторам некоторый ключ относительно вероятной даты написания; попугаи, как напомнили публике критике, были в моде как признак элегантности в эпоху Гафиза из Шираза; в четверостишиях Омара попугаи не появляются.

Следующий стих, как было указано, сохранил свою политическую актуальность и в наши дни:

Султан мечтал весь день о Мире,

А армии его врагов росли;

Он мира никогда не знал,

Они его мечты в сон обратили.

Женщины в стихах появлялись редко, а вино в сочинениях поэта-охотника вовсе не упоминалось. Но по крайней мере один вклад в любовную философию Востока Гураб сделал:

O луноликая краса и очи-звезды,

Румянец щек и дивный аромат!

Я знаю: обаяние померкнет,

И сумерки его не сохранят.

Наконец, было там и признание Неизбежного, дыхание холода, сметающее удобные жизненные ценности поэта:

Есть во всяком рассвете печаль,

Которой вам вовек не разгадать:

Радостный день пир, любовь и коня

Может навеки умчать.

Но когда-то настанет Рассвет,

Который новой жизнью не одарит,

Который дня с собой не принесет,

Который лишь печаль оставит.

Стихи Гураба появились как раз в тот момент, когда удобная, слегка шутливая философия была необходима, и им был оказан восторженный прием. Пожилые полковники, которые пережили любовь к правде, писали в газеты, что они были знакомы с работами Гураба в Афганистане, в Адене и в других подходящих окрестных краях четверть столетия назад. Появился клуб поклонников Гураба-из-Карманшаха, члены которого именовали друг друга «Братьями Гурабианцами». И на все бесконечные расспросы, критические замечания и требования информации, проливающей свет на исследователя или скорее открывателя этого давно забытого поэта, Преподобный Уилфрид давал один эффективный ответ: военные соображения запрещают давать какие-либо уточнения, которые могли бы бросить ненужный свет на перемещения его племянника.