Читать «Журнал «Вокруг Света» №01 за 1972 год» онлайн - страница 78

И дело здесь не только в подражании Персеполю — резиденции-дворца Паталипутры. Только после похода Александра в Индии начали высекать на придорожных скалах царские надписи — индийские правители переняли персидский способ монументальной пропаганды своих идей и устремлений. В скальных сооружениях Индии, не встречавшихся до этого времени, можно усмотреть родство с гробницами, вырубленными в персидских и индийских скалах в VII веке до нашей эры или даже ранее. Создается ощущение, что цвет персидского искусства был пересажен с катастрофической внезапностью, свойственной иногда силам истории, в индийскую почву, ожил и процветал там долгие годы.

Это может показаться удивительным — столь быстрое и прочное врастание чужеземного искусства. Но вряд ли даже самые искуснейшие мастера преуспели бы в этом деле, если бы сама историческая обстановка, само индийское общество не было бы готово к этому. Здесь, в среднем течении Ганга, вот уже два века длилось этическое, духовное брожение, создавались великие морально-философские системы, среди которых начал выделяться буддизм.

Но этим системам недоставало зримой формы, материального выражения.

Индийские дворцы, построенные на ахеменидский манер, пещерные храмы и наскальные послания — всего этого было мало для культурно-исторического объединения. Требовалось такое искусство, искусство массовое, которое стало бы средством объединения людей вокруг этой общей морально-философской системы. И со временем такое искусство было создано.

И это искусство, так же как и монументальные сооружения Маурьев, несло на себе отдаленный отблеск персепольского пламени.

Во второй половине XIX века северо-западная пограничная область Индии, древняя Гандхара, — та земля, на которую ступил Александр, перевалив Гиндукуш, — возбудила любопытство европейцев неожиданным обилием предметов искусства, названного вскоре гандхарским. Это были многочисленные каменные изображения, преимущественно рельефы на зеленоватом сланце с Пешаварской равнины, они перемежались скульптурой из сланца, массовой продукцией, которая большей частью, если не вся, была связана с представлениями и обрядами махаяны — северной школы буддизма, процветавшей в этом районе в первых веках новой эры.

Искусство Гандхары, несмотря на тематическое однообразие и весьма определенную направленность — изображение и прославление деяний Будды и его сподвижников, — очень сложно по составу. Множество греческих и римских черт находили в нем уже первые его ценители. К сожалению, им недоставало критического чутья. Воспитанные на музейных антиках и школьной латыни, они именовали это искусство «греко-буддийским», даже «греко-скифским», не замечая в нем собственно «гандхарского».

Но вскоре стало совершенно ясно, что западный элемент подчиняется здесь элементам иного происхождения и отнюдь не является главной составляющей величиной искусства Гандхары. В искусстве этом, восхитительно сложном и эклектичном, разнообразно сочетаются основные его компоненты — индийский, иранский, греко-римский.