Читать «Награда солдату» онлайн - страница 8

– Помнишь… когда мы шли через болото… нас обстреляли сзади… И вьетнамские солдаты, эти мокрые курицы, пустились наутек… И бросили своих раненых… там, где они упали… И я бежал вместе с ними… И я бросил, понимаешь – бросил! – раненых…

– Ты сделал все, что мог. Ничего другого сделать было нельзя.

– Не ври! Я струсил. Ничего я не сделал, сволочь! Просто побежал – и все… Вместе с ними. Как пес… Удрал… Конечно, положение было дерьмовое, но все равно я не имел права удирать…

Он упрямо стоял на своем и продолжал плакать. Тогда я и поднялся из-за стола, оставив Монике деньги на уколы. Мы спустились вниз по лестнице. Я хотел обнять и поддержать Уэстморленда, но моя рука была не в состоянии охватить его огромные круглые плечи. Он, потерянный, несчастный, с покрасневшими глазами, шел за мной послушно, как школьник.

Мы побродили немного по улицам, а потом зашли еще в два бара. Пили до самого комендантского часа, то есть до часу ночи. Напились как свиньи. Я постепенно вспоминал. Последний бар оказался самым обыкновенным публичным домом. По кирпичному полу между стенами, облицованными ярко-красным пластиком, сновали худенькие, совершенно испитые девочки. Ходко орудуя тощими лапками, они набросились на меня и на сержанта. Одна девочка, задрав подол, приблизила вплотную к моему лицу свои жалкие, как воробьиное гнездо, прелести. Другая пыталась что-то петь. Сначала я думал, что она поет на ломаном кантонском наречии, но оказалось, это была японская песня. Тогда я с упрямой назойливостью стал вдалбливать ей слова. Девчонки грубо лапали меня, а я пел, да с такой силой, что темнело в глазах:

На озере

грустном

в горах…

У девочки, помнится, получалось что-то несуразное:

На опере

грустной

в грехах…

В этом баре сержант перестал наконец плакать. Теперь с его лица не сходила улыбка. Но когда девочки попытались отнять у него пластиковую коробку с семью дамскими трусами, он всерьез разозлился и, зажав цилиндр под мышкой, стал пить пиво «33». «Выберем по девочке, – сказал он, – пойдем куда-нибудь и будем соревноваться на одной кровати в стрельбе снарядами пятьсот пятьдесят пятого калибра…» И тут я увидел, как заколыхался бледно-синий свет люминесцентных ламп, и почувствовал, что мои глаза растворяются в алкогольных волнах. И тогда я удрал. Удрал не оглядываясь. Выйдя из бара, схватил за локти какого-то старика велорикшу, который уже собрался ехать домой, и стал умолять: «Маджестик»!.. «Маджестик»!..

Я почувствовал грустное удовлетворение оттого, что память хоть частично восстановилась. Позвонил портье н попросил говорить всем, кто бы ни пришел, что меня пет. Вообще-то я никого не ждал, но такая предосторожность не мешала. Нырнув под одеяло, вытащил из сумки, привезенной Уэстморлендом, «Идиота» в переводе Гарнэта. В укреплении в долгие часы невыносимой послеполуденной жары я кое-как справлялся с тоской и страхом, следя за страстями князя Мышкина. В маленькой лачуге у нас там была целая библиотечка. Американские солдаты читали всякую всячину: «Мрак среди белого дня», «1948 год», «Этот великий новый мир» Хаксли, «Мастера расточительства» Паккарда, «Безопасно ли пить воду?» язвительного остряка Арта Бухвальда. Больше всего в библиотечке было вестернов, но был и Шекспир. Попадались книги с неразрезанными страницами и книги со страницами, истертыми до дыр. Большинство солдат коротали время, не утруждая себя чтением. Голые по пояс, расслабленные зноем, они медленно, как в затянувшемся припадке, пили пиво «Лямо» или фруктовый сок фирмы «Сэги». За день выпивали по пять-шесть, а то и по восемь бутылок. Бутылки стояли в холодильнике. За льдом ездили, рискуя жизнью, в ближайший городок – на «джипе», вооруженные карабинами. Вечером, рискуя жизнью, смотрели фильм «Атолл Доневаи», доставленный экипажем вертолета, тоже с риском для жизни, и снова пили «Лямо» и «Сэги». Потом солдаты надевали каски и пуленепробиваемые жилеты, брали легкий пулемет, гранаты, ножи, пистолеты, набивали карманы патронами и, смазав лицо и руки противомоскитной жидкостью, ныряли в окоп, где оставались до рассвета.