Читать «Немножко Парижа» онлайн - страница 3

— Я очень рад, monsieur, что вы нашли у меня подходящие для вас карандаши.

Тогда я купил у него двадцать карандашей.

Как-то раз вечером я сижу в одном большом ресторане и рассматриваю иллюстрированные журналы. Вдруг дверь растворяется, и в залу входит дама. С минуту она стоит посреди залы и озирается. Она необыкновенно красива, действительно необыкновенно красива, но волосы у неё выкрашены в рыжий цвет, как у дам полусвета, и во всём её существе было что-то надменное.

Она обратилась ко мне и сказала:

— Будьте любезны выйти и заплатить моему извозчику!

Я сижу вовсе не ближе других к ней, но она обратилась ко мне. Я закусываю губы, подзываю лакея и говорю ему:

— Подите и заплатите извозчику этой дамы!

Я бросил ему двадцатифранковую монету.

Дама смотрит на меня с любопытством и неудовольствием.

Не говоря ни слова, я принимаюсь снова рассматривать мои иллюстрированные журналы, внутренне очень довольный тем, что дал урок даме.

Она садится за другой стол. Лакей возвращается, отдаёт ей сдачу, получает франк на чай, кланяется и отходит. Остальные деньги лежат на столе перед ней.

Входит господин, которого она знает; она знаками подзывает его к себе. Они тихо разговаривают, она рассказывает ему о моей невежливости, заключавшейся в том, что я послал лакея, показывает на деньги, лежащие на столе, в гневе качает головой, пожимает плечами. Господин посылает ко мне лакея с двадцатифранковою монетой; я беру её с подобающим, в данном случае, спокойствием и кладу её в карман жилета.

Тогда дама снова подходит ко мне. Моё упорство раздражает её, она хочет, чтобы последнее слово было за ней.

— Вы получили ваши деньги? — спрашивает она.

— Да, благодарю вас, — отвечаю я, удивлённый.

— Я заняла луидор у этого господина, — говорит она моему соседу. И она объясняет опять, как я держал себя, как послал лакея. Она обращается всё к большему и большему числу лиц; я, очевидно, глубоко её оскорбил, и она ищет сочувствия, переходит от одного стола к другому. Везде начинают говорить об этом происшествии, я слышу слово: «иностранец»; все берут сторону дамы.

Пока всё это происходит, мне остаётся только молчать. Стоило ли мне пытаться оправдываться с тем убогим запасом французских слов, что я знал: я бы тотчас же сделался посмешищем и рисковал быть даже выгнанным. Я молча выслушал всё.

— Вон его! — раздаётся вдруг где-то в глубине.

— Вон его! — отвечают с других мест.

Я подзываю лакея и расплачиваюсь. Сделав это, я спокойно опять усаживаюсь.

Шумные разговоры всё усиливаются вокруг меня.

В это мгновение дверь снова растворяется, и входит господин, с которым я знаком. Это доктор Гольдман, корреспондент «Frankfurter Zeitung». Он садится за мой столик и спрашивает, что тут происходит. В нескольких словах я объясняю ему положение дела; он объясняет мне, что дама эта — известная mademoiselle G. И он направляется к ней и, со шляпой в руках, говорит ей несколько слов.

Тогда буря утихает. Мы с доктором выпиваем по стаканчику, сидящие вокруг нас начинают смотреть на меня благосклоннее. Один господин спрашивает доктора: