Читать «Ранчо “Кобыла потерялась”» онлайн - страница 42

Он знал что говорил. Ничего не преувеличивал. Все, что он теперь думал, он уже думал до того, как выпил. Даже Пегги, разговаривавшая по телефону, не была похожа на настоящую Пегги. Она была одновременно холодна и нетерпелива. Она была рассеянна и быстро закончила разговор.

— Ты меня извинишь? Меня ждут, и мне надо успеть переодеться.

Ни слова о письме. Ничего. Она не смотрела, как он уходил, не проводила его, только сухо бросила:

— Закроешь за собой дверь.

Через мгновение он был уже на улице, где Майлз Дженкинс не спеша отлепился от ограды, но Кэли Джону хотелось пройтись.

— Подожди меня около «Пионера Запада».

Если его предала Пегги, то что ему остается? Он чувствовал полное смятение. Смятение его, наверное, было заметно, потому что Боб, сын Энди Спенсера, остановивший свою спортивную машину напротив отцовского дома, взглянул на Кэли Джона не с привычной иронией, а с удивлением.

Он еще не выпил, но шел уже как пьяный, настолько был выведен из равновесия. Он толкнул дверь «Пионера Запада», взгромоздился на первый попавшийся табурет и ни с кем не поздоровался. Какой-то бас рядом с ним произнес:

— Два бурбона, Джим… Двойных…

Он был так далек от всего, его окружавшего, что только через несколько минут поднял голову, удивленный акцентом говорившего, — это произошло как раз тогда, когда бармен поставил перед ним двойной бурбон, а сосед справа, который стоял опершись о стену, произнес звучным голосом, встречающимся только среди хористов:

— За твое здоровье, Джон Эванс, друг мой!

Переходить на другое место или уходить было слишком поздно. Русский, заказывавший выпивку на двоих, приглашал его с ним чокнуться. Он уже, наверное, был пьян. В это время он всегда был пьян.

— Тут постарались меня убедить, что ты поменял лошадей на автомобиль…

Для тех, кто знал его отца, слышать голос Бориса было наваждением.

Отца его тоже звали Борис, второе его имя было труднопроизносимо, и его им никогда не называли.

Он умер, когда Кэли Джон вместе со своим компаньоном приехали в Санбурн, но, пока был жив, успел прославиться. Сын, когда они тут обосновались, приехав из России году, наверное, в 1900-м, был мальчишкой, ему было лет пятнадцать.

— Вид у тебя несладкий, дружище, и заботы Джима тебе пойдут на пользу. Еще два виски, Джим.

Он имел привычку пить залпом. Иногда, даже не давая себе труда ставить стакан на стойку, он протягивал его бармену, чтобы тот его снова наполнил.

С годами Борис приобрел фигуру отца и стал похож на него. Толстым он не был, но фигура его утратила четкие очертания, лицо было розовым, а голубые глаза несколько выдавались из орбит.

Но самым удивительным был его голос, он настолько напоминал голос другого Бориса, что казалось, отец восстал из мертвых, именно голос и акцент, потому что, хоть Борис и провел всю свою жизнь в Америке, он полностью сохранил русский акцент, странные, нарочито помпезные обороты речи.