Читать «Этногенез в аспекте географии» онлайн - страница 3
Лев Николаевич Гумилев
По-видимому, нет, ибо называть наскоки человека на ландшафт прогрессом нельзя ни в обывательском смысле (стремление к лучшему), ни в научном (развитие от низших форм к высшим). А если так, то вся ответственность за искажение природы не ложится на общественную форму движения материи. Приходится предположить, что здесь мы встречаем явление другого порядка: повышенную адаптивность и агрессивность не человека, члена общества, а вида Homo sapiens, одного из компонентов биосферы планеты Земли.
И тут встает первый вопрос: насколько укладывается отмеченное нами явление в рамки эволюции позвоночных, к коим принадлежит и сам Homo sapiens? И второй, не менее важный вопрос: продолжает ли человек, после того как он создал орудия и научился использовать огонь, оставаться в составе различных биоценозов как верхнее, завершающее звено или он переходит в какую-то иную сферу взаимоотношений с природой, вовлекая туда же одомашненных животных и культурные растения? Это тем более существенно, что, "согласно закону необратимости эволюции, животные и растения, измененные воздействием человека до неузнаваемости, не могут вернуться к самостоятельной жизни, так как не в состоянии выдержать конкуренцию с дикими формами"[4, стр. 300]. Таким образом, внутри биосферы будто бы создалась особая прослойка, которую теперь принято называть антропосферой. Действуют ли в ней принципы естественного отбора? Да и справедливо ли такое выделение?
Многие сторонники эволюционной теории, включая Ч. Дарвина, считают, что современный человек продолжает подвергаться такому же естественному отбору, который прежде действовал на его предков[прим. 2] другие сомневаются в этом, приводя следующие основания: "Постепенное ослабление борьбы за существование неминуемо вело к выходу человека из состава биоценоза. Этот медленно протекавший процесс привел к тому, что естественный отбор для человека сначала ослаблен, а затем совсем прекратился... Но отсутствие естественного отбора было равносильно прекращению действия одного из факторов эволюции... и биологическая эволюция человека должна была остановиться. Это произошло около 50000 лет назад, когда оформился кроманьонец"[прим. 3][4, стр. 299].
Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин писали, что "в лице современного человека процесс биологической эволюции создал обладателя таких видовых свойств, которые привели к затуханию дальнейшей эволюции. Следовательно, можно не сомневаться в том, что эволюционное развитие человека давно остановилось"[6, стр. 314]. Но так как модификации внутри вида продолжаются, то предмет изучения и при такой постановке проблемы не исчерпан. Однако для продолжения исследования необходимы новый аспект и новая методика, ибо, только описав особенности явления, можно примкнуть к той или другой точке зрения (историю полемики см.[4, стр. 277 и сл.]).
Новые данные
Через четыре года после выхода в свет монографии А. П. Быстрова, Г. Ф. Дебец опубликовал работу с потрясающим выводом. Массивные в древности кости черепа утончаются (грацилизация), причем это происходит не постепенно, а рывками и не глобально, а по широтным зонам[7]. Так, в субтропической зоне грацилизация черепа произошла в VI тысячелетии до н. э., а в лесной зоне умеренного климата – в I тысячелетии до н. э. С этими датами Г. Ф. Дебец сопоставляет даты перехода от охотничьего хозяйства к земледелию, указывая при этом, что "возможно предположение, что переход к земледелию привел к изменениям в строении черепа"[7, стр. 18]. Впрочем, в равной степени возможно и обратное: изменившийся человек находит для себя другое занятие. Зато вполне справедливо другое соображение Дебеца: "ни сравнительная анатомия, ни этнография не дают нам права считать, что в рамках вида Homo sapiens грацильные формы являются более совершенными"[7, стр. 20].