Читать «Вода ниоткуда» онлайн - страница 3
Джон Чу
— Теперь, когда мы знаем о чувствах друг друга, — может, оформим наши отношения официально?
Голос на диво ровный, хоть зубы Гаса и стучат, как кастаньеты.
Я до боли хмурюсь. Он серьёзен. Как ни небрежно он это бросил, для него это важно.
— Ты рисковал сойти с ума только ради того, чтобы сделать мне предложение?
Честное слово, есть способы куда безопаснее.
— Нет, то была лишь тренировка. — Он не шутит. — Я не представляю жизни без тебя. Ты без меня — тоже. Ну как, «да»?
Воздух решил остаться сухим. А ведь Гас мог втиснуть всё это в один большой вопрос, чтобы не дать повода тому, кто (или что) поливает водичкой.
— Моя семья…
Не знаю, как начать. Он не разлюбит меня, но любить можно издалека.
— Они ведь обо мне знают?
Мысли он читает, что ли?
— Да…
Это не ложь, но и не совсем правда. Воздух ощутимо сыреет. Волоски у меня на руках встают дыбом, словно того и гляди грянет гроза. А я и после прошлой-то лжи ещё дрожу. Я разрываюсь на части между жестокой правдой, узнав которую, Гас потеряет ко мне всякое уважение, и откровенной ложью, сулящей смерть от гипотермии. Боль, что грызёт мою душу, растёт и ширится. Она выворачивает меня, выжимая саму жизнь. Я кривлю губы в пародии на улыбку.
— Мэт, ты не на приёме у стоматолога. Не тяни. Говори всё как есть, не бойся.
Я делаю глубокий вдох. От правды бросает в жар, словно я в объятиях Гаса зимней ночью и мы последние люди на Земле. Немудрено, что головастые ребята держатся середины между правдой и ложью. Но как я ни разучивал эту речь, — а я репетировал её в голове месяцами, — это не помогает. Слова льются сплошным потоком, и я сам едва разбираю, что говорю.
— В мандаринском китайском местоимения третьего лица не изменяются по родам. Кроме как на письме, и это относительно недавнее изобретение, а звучат они одинаково, и вообще, никто никогда не использует женский и средний рода. Слова для обозначения «парня» или «девушки» есть, но я всегда называл тебя «(Китайская речь)». Это значит «любовь моя», «моя половина». И я не называл тебя по имени. В этом нет ничего необычного. Имена — для друзей и знакомых. Для членов семьи есть родовые названия, и…
«Неужели я вот так взял и сказал ему, что для моих родителей он — моя половина?»
— Погоди-постой. Ты говоришь обо мне с родителями так, будто мы всё равно что женаты? — берёт меня Гас на прицел интеллекта.
— Да.
Моё сердце хочет выпрыгнуть из груди. Окружающий мир качается. Я у края обрыва.
— Но моего имени они не знают, как и того, что я мужчина.
— Да.
Выпущенная пуля пробила сердце, и я разбиваюсь о скалы.
— Хм. — Лицо Гаса, на котором написано «разберёмся», каменеет. Ужасно, ужасно. Он придвигается ближе и обнимает меня так, будто его объятия скроены по моей, и только моей мерке. — Мы не можем пожениться, пока ты не готов посвятить в свой секрет семью. Я буду ждать сколько потребуется.
Его холодная, мокрая кожа высыхает, вот она уже дышит теплом. Каждая фраза — утверждение, истинность каждой очевидна. Никаких скользких слов, никаких оговорок. Вместо воды, однако, Гас сочится разочарованием. Обычно улыбка его греет, и я в ней таю. Сейчас у него на лице её дешёвая копия. Сознаваться в том, что уязвлён, он склонен не больше, чем использовать наркоз.