Читать «Горы и этажи» онлайн - страница 9
Аделаида Александровна Котовщикова
— Я… — Он задыхается от слез и еле выговаривает: — Я… глу-упый! Я-a… глупее всех…
— Ты совсем не глупый. Но ты ленивый, Ванечка. Не даешь себе труда подумать. Сколько будет от пяти отнять один?
— Че… четыре.
— А от пяти отнять два? Ну? Еще ка единицу меньше…
— Три.
— Разумеется. Теперь пиши последние примеры. — На слове «последние» она делает ударение, и действительно Ваня поднимает голову, садится плотнее на стуле. — Что там сейчас? К трем прибавить один. Будет…
— Четыре.
— Правильно. Молодец! А какая четверка у тебя красивая вышла!
Баня сияет, хотя щеки у него еще мокрые от недавних слез:
— Правда, хорошенькая четверочка? А тройка… Ой! Неровная, горбатая…
— Ничего, ничего. Постепенно научишься.
Покончив с примерами, Ваня заявляет самоотверженно:
— Напишу-ка я еще строчку цифры восемь!
— Стоит ли, Ванюша? Ты долго занимался.
— Напишу! Чем больше написать, тем скорее научишься, Галина Ивановна говорит.
Нахмурив светлые брови, он с важным видом — сам захотел! — пишет целую строчку цифры восемь. И, к удивлению бабушки, совсем неплохо.
— Подумать только! — восклицает Ваня. — Я ведь даже точку не мог правильно поставить куда надо. А теперь какие красивые восьмерки пишу!
— Расхвастался, — смеется бабушка.
У нее такое чувство, будто она притащила десять ведер воды с колонки из-под горы. Убирая тетради в портфель, оба счастливы.
Ваня обнимает, гладит и целует бабушку, приговаривая:
— Баба ты моя, баба!
Верность мальчишек не выдержала столь длительного испытания: они убежали. Убедившись в этом, Ваня спокойно ест персики и виноград. Потом выходит из дому, милый, кроткий мальчик. Через минуту выходит и бабушка.
— Эй, баба! — Оклик откуда-то сверху.
Бабушка поднимает глаза, и ноги у нее слабеют, от испуга перехватывает дыхание.
На высоте не менее трех с половиной этажей висит, вытянувшись в струнку, тоненькая фигурка. Это Ваня прицепился двумя руками к одной из верхних веток высоченного лоха. Ванины ноги в сандалиях болтаются в воздухе и кажутся двумя нитками.
— Сейчас же слезай! — тихим, каким-то нутряным голосом с трудом произносит бабушка. — Не-мед-лен-но!
Без сил она опускается на скамейку под каменным забором и прикрывает глаза. Когда Ваня подбегает к ней, весело смеясь, бабушка хватает его за руку — и это такая цыплячья лапка держалась там в вышине за ветку! — несколько раз сильно шлепает по штанам и сердито кричит:
— Вот бы ты оборвался и убился бы! И что бы было?
— Наверно, я был бы убившийся, — резонно отвечает Ваня. — Но я же никогда не оборвусь.
Вот неожиданность! Ваня открывает глаза и видит высокую застекленную дверь. А за дверью — крыши, крыши, крыши. Белые на зеленоватом холодном небе. Ваня становится в кровати на колени и, вытягивая шею, издали засматривает в стекла, отгораживающие его от белых крыш.
— Снег! — вполголоса произносит он взволнованно. — Баба, это снег?
Никто ему не отвечает. Бабушки в комнате нет. На диване спит мама. Во сне лицо у нее безмятежное. Наверно, ей снится, что все растения выросли такими, как она хочет, и что Ваня здоров, не балуется и ни одна буковка не вылезла у него за линейки.