Читать «Деревушка» онлайн - страница 240

Уильям Катберт Фолкнер

— А я-то думал, вы все знаете, — сказал он. — Я думал, вы тут все про всех знаете.

— Теперь-то, кажется, знаю, — сказал Рэтлиф. — Но вы все-таки мне расскажите.

— Файт — это была вторая жена его отца. Она не была матерью Юстаса. Об этом мне рассказал мой отец, когда Эб Сноупс впервые взял ферму в аренду у Уорнера пять лет назад.

— Ну-ну, — сказал Рэтлиф. — Дальше.

— Мать Юстаса была младшей сестрой Эба Сноупса. — Помаргивая, они глядели друг на друга. Стало быстро светать.

— Так, — сказал Рэтлиф. — И это все?

— Да, — сказал Букрайт. — Все.

— А ведь, ей же богу, я вас здорово подвел, — сказал Рэтлиф.

Они поднялись к дому и вошли в ту комнату, где провели ночь. Там было еще темно, и пока Рэтлиф ощупью искал в каминной трубе мешочки с деньгами, Букрайт засветил фонарь, поставил его на пол, и они, присев друг против друга около фонаря, открыли мешочки.

— Да, нам бы сообразить, что никакой холщовый мешочек не выдержал бы, сказал Букрайт. — Тридцать-то лет… — Они высыпали деньги на пол. Каждый брал по монете, быстро осматривал, а потом складывал их около фонаря одну на другую, как дамки в шашках. При тусклом свете фонаря они осмотрели все монеты. — Но откуда он знал, что это будем мы? — сказал Букрайт.

— А он и не знал, — сказал Рэтлиф. — Не все ли ему равно? Он просто приходил сюда каждую ночь и копал по-маленьку. Знал, что, если станет копать две недели кряду, кто-нибудь непременно клюнет. — Он положил последнюю монету и сел на пол, дожидаясь, пока Букрайт кончит. — Тысяча восемьсот семьдесят первый, — сказал он.

— А у меня — семьдесят девятый, — сказал Букрайт. — Есть даже одна, отчеканенная в прошлом году. Да, вы меня подвели.

— Подвел, — сказал Рэтлиф. Он взял две монетки, и они ссыпали деньги обратно в мешки. Прятать их они не стали. Каждый оставил мешочек на своем одеяле, и они задули фонарь. Стало светлее, и теперь они ясно видели, как Армстид сгибается, выпрямляется и снова сгибается по пояс в яме. Близился восход; три ястреба уже парили в желто-голубой вышине. Армстид даже головы не поднял, когда Рэтлиф с Букрайтом подошли; он копал, даже когда они остановились у самой ямы, глядя на него в упор. — Генри, — сказал Рэтлиф. Он наклонился и дотронулся до его плеча. Армстид повернулся и замахнулся лопатой, занеся ее ребром, и на ее острие, как на острие топора, стальным блеском засверкала заря.

— Прочь от моей ямы, — сказал он. — Прочь от ямы.

2

Повозки с мужчинами, женщинами и детьми, въезжавшие во Французову Балку со стороны дома Уорнера, останавливались, от лавки подходили еще люди, спеша встать у загородки перед домом и поглядеть, как Лэмп и Эк Сноупсы вместе с негром-слугой Уорнера, Сэмом, грузят мебель, сундуки и всякие ящики в фургон, стоявший задком вплотную к веранде. Это был тот же фургон, запряженный теми же мулами, которые в апреле привезли Флема Сноупса из Техаса, и три человека то и дело сновали взад и вперед, причем Эк или негр, пятясь, неуклюже протискивались с грузом в дверь, а Лэмп Сноупс бежал следом и без умолку, скороговоркой, давал всякие советы и указания, и хотя он поддерживал ношу, но так, чтобы ему не было тяжело, а погрузив ее и фургон, они шли назад и сторонились и дверях, когда миссис Уорнер выбегала, нагруженная горшками и наглухо закрытыми банками с разными вареньями и соленьями. Стоявшие у загородки вслух называли каждую вещь — разобранная кровать, туалетный столик, умывальник и таз с такими же, как на умывальнике, цветами, кувшин, помойное ведро, ночной горшок, сундук, без сомнения с женскими и детскими вещами, деревянный ящик, как безошибочно определили женщины, с тарелками, ножами и кастрюлями и, наконец, крепко стянутый веревкой тюк коричневой парусины.