Читать «Дневники «Отечества»» онлайн - страница 55

Когда в марте 1922 года Ленин в записке Молотову предостерегал о том, что «достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него», ему, наверно, и в голову не приходило: все произойдет именно так, вплоть до буквального совпадения.

Ленин не мог предположить, что Зиновьев и Каменев затеют интриги против Троцкого и с целью ослабления его влияния в Политбюро начнут, как пешку, двигать Сталина, не подозревая о том, что этот внешне скромный аппаратчик давно осознал себя незаурядным ферзем. Они помогут Иосифу Джугашвили оттеснить Льва Бронштейна от партийного руководства, а затем сами отправятся на плаху, признав за собой всевозможные грехи, вплоть до банальной уголовщины.

А вкусивший безграничной власти товарищ Сталин все больше и больше будет становиться недосягаемым для критики, убеждаясь в безальтернативности придуманной им модели нового общества и, жесткими, бескомпромиссными мерами насаждать его, заключая страну в безжалостные рамки тюремных решеток, окутывая проволокой концентрационных лагерей.

Всех перспективно непослушных, потенциально сомневающихся уберут Ягода, Ежов и Берия. Теперь это станет уже технической стороной дела.

Но как случилось, что партия пошла за Иосифом Джугашвили, превратившимся в Великого Сталина? Ведь он вовсе не устраивал дворцовый переворот, не занял престол вдруг, поставив всех перед случившимся фактом… Ведь за ним двинулись добровольно, миллионы людей искренне шли в атаку с его именем на устах, отдавали жизни не только за Родину, но и за Сталина.

И даже тот, кто знал кровавую правду, никогда не смог бы выстрелить в этого маленького человечка с желто-коричневым, изрытым оспой лицом и гнилыми зубами, ибо стрелять в товарища Сталина это больше, чем выстрелить в себя. Это означало бы убить идею, за которую настоящий коммунист готов заплатить цену куда большую, чем его собственная жизнь.

Но какие такие личные качества вождя одурманили его ближайшее окружение, партийный аппарат, остальных коммунистов, весь народ, наконец? Может быть, прав Платон, утверждавший в трактате «Государство», что от тимократии — власти честолюбцев — человечество следует к олигархии — власти немногих… Эта власть в свою очередь взрывается бедными, утверждающими демократию, власть народов, господство большинства, диктатуру определенного класса. Но демократия, такая, казалось бы, идеальная с точки зрения социалистических воззрений форма правления, таит в самой себе опасность вырождения в тиранию — наихудший вариант реальной действительности.

Именно тирания, указывает Платон, сильнейшее и жесточайшее рабство, возникает вдруг из всеобъемлющей свободы.

С удивительной и, добавим, пугающей прозорливостью показывает старый мудрец, как народное представительство становится тем корнем, из которого произрастает тиран. На первых порах, говорит Платон, будущий вождь «улыбается и обнимает всех, с кем встречается, не называет себя тираном, обещает многое в частном и общем, освобождает от долгов, народу и близким к себе раздает земли и притворяется милостивым и кротким ко всем».