Читать «Скрягин» онлайн - страница 10

Лоцман, который проводил наше судно в устье Темзы, утверждал, что в чреве «Песчаного хамелеона» покоятся несколько боевых трирем Юлия Цезаря, который в 43 году нашей эры вторгся на остров и покорил обитателей Туманного Альбиона.

Английские капитаны рассказывали мне, что над

триремами римлян лежат останки острогрудых лодей «жителей моря» — викингов Скандинавии. И те и другие в свою очередь навечно прижаты дубовыми остовами тяжелых галионов «Непобедимой армады», разгром которой, начатый «королевским пиратом» Фрэнсисом Дрейком, довершил в 1588 году сильный шторм.

Над испанскими талионами в песках мирно спят вселявшие когда-то ужас в сердца ганзейских и венецианских купцов пиратские бригантины и корветы. Где-то рядом с ними покоятся английские фрегаты и барки XVIII века, набитые черным деревом, слоновой костью и драгоценными камнями, вывезенными из Индии и Африки. Над всей этой канувшей в Лету армадой парусников — корпуса современных сухогрузов и танкеров. Невольно вспоминаются строчки замечательного ленинградского поэта Вадима Шефнера из «Баллады о моряках Британии»:

Без парусов в заплатах пестрых Там спят, от пристаней вдали,

С резными девами на рострах Веков прошедших корабли.

А рядом с ними, но сохранней,

Лежат, как темная гора,

Трансатлантических компаний Цельносварные стимера.

Да, «Песчаный хамелеон» проглатывал свои жертвы без разбора, пожирал все, что попадало ему в пасть. А попадало в его цепкие объятия немало «пищи», столько, что он даже не успевал ее переваривать. В 1959 году английские геологи взяли с Гудвинских песков образцы грунта и сделали анализ. Оказалось: 15-метровые столбы грунта содержали песок, перемешанный с полусгнившими кусками корабельных частей и ржавого железа...

— Почему же корабли оказывались на мелях? Разве они не могли их обойти? — вправе спросить читатель. Были и есть три основные причины попадания судов в ловушку Гудвина: штормы, которые выносили беспомощные парусники на пески, туман, лишавший судоводителя видимости и возможности точного определения места, и сильные течения, сносившие корабли с курса.

Если судно оказывалось на мели и его до наступле-

ни я отлива не удавалось снять, оно навечно оставалось в плену Гудвина.

Парусные корабли имели полукруглое днище, и, когда такой корабль попадал на мель, а с отливом пески осыхали, он ложился на борт. С наступлением прилива мели покрывались 5-метровым слоем воды и течение заливало обреченное судно прежде, чем оно успевало принять нормальное положение. Обычно на третий-четвертый день парусник полностью засасывали зыбучие пески. Если судно оказывалось на мели, будучи выброшенным штормом, его участь решалась еще быстрее: волны опрокидывали и заливали корабль мгновенно.

С пароходами и теплоходами дело обстояло немного иначе. Эти суда имели плоское днище и, попав на мель, в отлив оставались на ровном киле. Но с первым же приливом течение намывало с одного борта корабля гряду песка, вымывая его из-под другого борта. На третий-четвертый день судно опрокидывалось на борт, вода заливала его помещения с палубы. Если пароход оказывался на мели носом или кормой по направлению к течению, то песок вымывался из-под днища в районе носа и кормы: корпус судна провисал, и пароход разламывался пополам. Обычно это происходило с пароходами в полном грузу.