Читать «Сердца в строю» онлайн - страница 220

Кто-то стучит. Пойду открою, а потом уж допишу письмо…

…Тиночка! Дорогая! Знаешь, кто только что приходил? Никогда не догадаешься! Лена Орлова. Да, да, та самая Орлова, о которой я тебе только что писала. Я даже обомлела, когда увидела ее на пороге. Вошла, села, молчала, молчала, потом вдруг схватила мою руку и начала целовать. И шепчет: «Как мне хотелось, чтобы была у меня мама», — расплакалась и выбежала из комнаты. А я вот сижу, тоже плачу и не знаю, что мне теперь и думать. Все в голове перепуталось. Не пойму: кто из них прав, кто виноват. И почему-то мне жаль ее стало. Знаю, что мне ненавидеть ее нужно, презирать, а я вот сижу и плачу.

Ну, прощай, родная моя. Мой привет Степану Андреевичу. Пластинки патефонные я Нелли передала. Но думаю, лежат они сейчас без движения. Не до фокстротов!

Пиши! Целую.

Твоя Анна».

XXIV

Хорошо проснуться ранним летним утром в густом сосновом бору! Робко жмется между кустами, тронутыми серебряной изморосью росы, тающий дымок тумана, сквозь колдовскую путаницу ветвей — с сучка на сучок — белкой пробирается солнечный луч и ласково лижет шершавые стволы сосен. А над головой висит, переливаясь и трепеща, по-женски безалаберный птичий гомон.

Вкрапленные в темную зелень кустов, белеют паруса палаток, оранжевый песок линеек чист и не тронут солдатским сапогом.

Но вот на линейку вышел сигналист. Вскинул кверху вспыхнувшую на солнце трубу, и весело понеслись медные певучие звуки.

— Подъем! Подъем!

Проснулся полотняный городок: журчит вода в умывальниках, взлетают, хлопают на ветру полотенца, шуршат щетки. Голоса. Шутки. Смех.

В свой взвод спешит Юрий Верховцев. Он тщательно одет, чисто выбрит — как всегда. И все же есть что-то новое в облике молодого офицера: похудел ли он, возмужал, окреп — сразу и не поймешь.

В расположении взвода Верховцева встретил гвардии старшина Тарас Филиппович Подопригора. Взвод построен для утреннего осмотра. Каждый раз, когда Юрий смотрит на своих солдат, — душа радуется. Загорелые, веселые, довольные лица, доброжелательные глаза. Больше для успокоения совести проверил, как одеты, обуты солдаты, здоровы ли, нет ли жалоб? Все в порядке: Тарас Подопригора не подведет!

Осмотр окончен, и взвод, вскинув песню, идет на завтрак:

Мы начеку, и если к бою

Нас позовет сыновний долг…

Но есть в лагере палатка, где еще хозяйничает ночь. Натянув на голову одеяло, спит Щуров. Напрасно Алешкин уже в третий раз трясет приятеля за плечо. Щуров мычит, бодает головой, переворачивается на другой бок и снова оглашает палатку хрюкающим храпом.

— Вставай, Ленька, ты хотел на утреннем осмотре побывать. Сколько дней не был!

Щуров проворчал раздраженно:

— Старайсь не старайсь, все равно не замечают. У начальства свои любимчики есть. Пусть они и лезут из кожи вон, — и натянул одеяло на голову.

— Это верно: спишь, спишь и отдохнуть некогда, — проговорил Алешкин и как бы невзначай добавил: — Ты, пожалуй, и завтрак проспать можешь.

Угроза произвела желаемое действие: Щуров приподнялся.