Читать «Ироническая проза ч.1» онлайн - страница 92

 - Ух ты! Разошёлся Барсук!... - гудели однокурсники, - а ты... это... свою любимую женщину-то теперь нормально дотащишь?

 - А то! - небрежно отвечал Мишка, - чего ей, матрёшке плюшевой, сделается? - и, действительно, гордо зашагал вперёд, неся факультетское знамя на вытянутых руках, ибо в этот момент настала очередь демонстрировать единство с партией студенческим колоннам, и была дана команда начинать движение.

 По площади, на которой на трибуне выстроились партийно-номенклатурные "шишки", колонна во главе с Барсуковым прошла безо всяких приключений: традиционно поорали "ура-а-а!" в ответ на торжественно-бодрые вопли из репродуктора, свернули с площади на улицу имени лётчика-героя Валерия Чкалова, и... Я говорил, что в Мишкиной голове сорвался какой-то предохранительный рычажок - потому что, вместо того, чтобы присоединиться к старосте и комсоргу, которые стали собирать "наглядную агитацию" с тем, чтобы пойти и сдать её факультетской коменде, Мишка вдруг решил идти вместе со всеми в общагу.

 Может быть, если бы комсорг или староста его окликнули, или если бы кто-нибудь спросил его, не хочет ли он пойти и сдать знамя, всё случилось бы по другому - но никто его не окликнул и ни о чём не спросил. И Мишка Барсуков отправился "праздновать" в компании однокурсников прямо со знаменем...

 ...Кто учился в высших учебных заведениях необъятной родины моей, тот должен иметь представление о том, что такое студенческая пьянка в общаге. Для тех же, кто был лишён данных впечатлений, могу пояснить лишь, что это - нечто, очень похожее на традиционные увеселения античных римлян: тут тебе - и вакханалия, и оргия, и гладиаторские бои, и выступления патрициев перед Сенатом. И всё это - в одном флаконе! И густо перемешано. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что попойку в общаге Мишка запомнил плохо: помнил он, что сначала было весело, потом кто-то что-то сказал, а кто-то другой в ответ сказал ещё что-то, а первый сказавший обиделся; а потом, вроде бы, кто-то кого-то начал бить, и девчонки ещё кричали: " - Миша!!! Миша-а-а!!!" - и Миша кого-то лупил по голове... да-да, лупил по голове какой-то длинной и тяжёлой палкой - а на палке была какая-то тяжёлая тряпка цвета бордо... А потом он очутился на улице - а рядом с ним была какая-то красотка - явно, не с их курса - которая говорила: " - Ну Миша... Миш... ну, не надо... пойдём ко мне - я тебе компресс на глаз положу... у меня дома ещё бутылка вина есть... родители уехали..."

 Что было потом, Мишка не помнил. Смутно, как в какой-то полудрёме, вспоминалось, что проснулся он в чужой постели, совсем-совсем голый; что будила его давешняя красавица, смотревшая на него испуганным и восхищённым взглядом; красавица говорила ему, что только что позвонили родители, что с минуты на минуту они приедут сюда, что надо скорее собираться и уходить... А ещё красавица называла Мишку "милым", и "солнцем своим", и ещё разными словами - и среди этих слов было, почему-то, слово "убивец" - а ещё, красавица говорила, что в следующие выходные родители уедут опять, что в институте она его обязательно найдёт, что всё было клёво, будет клёво... было... будет... клёво...