Читать «Миядзава Кэндзи - Недетские сказки Японии» онлайн - страница 6

оказалось несколько неожиданным для совы, и тогда я, оправдываясь, поспешно добавил:

- Вот ведь как. Коршун открыл свою покрасочную мастерскую.

Наверное, у него были такие длинные руки, что ими было очень удобно

подхватывать окрашенный материал и складывать в чан.

- Вы совершенно правы, — ответила сова.

- Этот коршун был страшный ловкач. Без сомнения, он открыл

покрасочную мастерскую, предварительно просчитав всю выгоду от

неѐ. Действительно, у этого коршуна были длинные руки, и ему было

очень удобно помещать птиц в чан с краской.

- А-а, — вскрикнул я, — так окрашиваемым материалом было

само тело птицы! Какая, однако, это была опасная затея! — Я

невольно вскрикнул, но сразу осѐкся, потому что испугался, что это

опять обидит сову. Однако сова не обиделась, а даже, наоборот, с

удовольствием продолжила свой разговор.

В этот вечер в лесу ветра не было, тишина была как в омуте. На

восточном небосклоне уже висел золотой серп. Дуб железистый и

сосна стояли тихо, словно мѐртвые. А единственным неспящим

существом, внимательно слушавшим совиный рассказ, был я. Вся эта

обстановка приводила сову в необыкновенно хорошее настроение.

- Да, сложно передать словами, какова была радость птиц.

Особенно велика была радость воробьев, синиц, крапивниц, белоглазок, длиннохвостых овсянок и мухоловок — птиц, которых

постоянно все путали. Они кричали от радости, кружились, прыгали, взявшись за крылья, и скорее неслись в покрасочную мастерскую

коршуна.

«Интересные вещи она рассказывает», — подумал я.

-

Вот

ведь

как

это

было.

Да,

теперь

понятно.

Выходит, все птицы отправились на покраску?

- Да, все пошли. И орлы, и страусы, и даже большие птицы - все, не спеша, отправились к коршуну. Заказы у всех были разные. Одна

10

говорила: «Покрасьте меня как-нибудь, без особых прикрас», а

другая:

«А

меня

покрасьте

тщательно,

избегайте

дурных

тонов,

в

крайнем

случае

я

могу

допустить

мышиный цвет».

Коршун с самого начала работы был в необыкновенном

расположении духа, хватался за работу и красил всех направо и

налево. На крутом берегу реки из красной глины он вырыл круглую яму

и залил туда краску. Он брал птицу в клюв и, широко расставляя ноги, опускал еѐ в чан с краской.

Конечно же, самым сложным делом была покраска головы и

лица. Смотреть на это было просто больно. Голова — ещѐ терпимо, еѐ

можно было покрасить, свесившись головой вниз. А при покраске лица

приходилось клюв птицы помещать в воду, что, конечно же, доставляло всем ужасное мучение. Если по невниманию во время

покраски какая-нибудь птица делала вдох, то весь желудок, все кишки

прокрашивались и становились либо красными, либо чѐрными.

Зная это, птицы, перед тем как поместить лицо в краску, делали

глубокий вдох. После погружения в груди у них оставалось много

дурного газа, который надо было выдохнуть. Тяжелее всего было

маленьким птицам, ведь у них и лѐгкие были маленькими.

Когда они не могли больше переносить погружения, говорят, они