Читать «Узник России» онлайн - страница 3

Род Пушкина по отцу идет от прусского выходца Радши (Рачи), въехавшего в Россию во время княжения Александра Невского. Пушкин упомянул его в своих записках. Когда поэта канонизировали, начали писать, что Радша не немецкого, а славянского происхождения. Имеет ли это значение? Кажется, только для мифа. При всем влиянии генетики, главное – кем Пушкин сам себя ощущал. Он считал себя русским дворянином, это была его национальность. Интеллигентный Вяземский, человек более космополитический, уверял его, что русскости в определенные периоды истории лучше бы стыдиться. Но и гордость Пушкина своим российским рождением вполне имела право на существование.

Тем не менее отдельные черты характера своего африканского прадеда поэт перенял, причем не только лучшие. Мальчиком Абрама Ганнибала пытались выкупить, Петр его не уступил, но отпустил учиться во Францию. С восторгом, даже излишним, правнук описывает его заграничные похождения там, где «ничто не могло сравниться с вольным легкомыслием, безумством и роскошью французов» (IV.7). Царь звал Абрама обратно, а тот учился, гулял, вступил в армию, воевал за Францию. Только промотавшись окончательно и запутавшись в любовных интригах, заявил, что готов возвратиться, если пришлют средства на дорогу, что и было сделано. Про жизнь прадеда в России Пушкин не дописал, оборвав записки на полуслове.

Есть подозрение, что Петр сделал Абрама приближенным не случайно. Царь воевал с Турецкой империей, и не исключено, что имел виды не только на Индию, но и на Африку. На этот случай у него была бы, мысля современными категориями, готовая марионетка. Петр умер, оставив сии планы для последующих владык империи. Как бы там ни было, Африку Пушкин называл своей.

Социальное происхождение Пушкина теоретически дало ему определенные привилегии для поездок за границу, и это происхождение следует рассмотреть. Где точно родился Пушкин в Москве, остается не до конца ясным и является предметом споров вот уже полтора века, – такова хлипкость русской истории. Установлено лишь, что родился он в Немецкой слободе и что крестили его в церкви Богоявления в Елохове. Мы жили пару лет в этой бывшей Немецкой слободе после Второй мировой войны – там все оставалось, как в конце восемнадцатого века. Разве что трамвай громыхал рядом с извозчиками, развозившими дрова по кривым улочкам между развалинами, в которых из каждой заборной щели вылезали люди. Немецких профессоров университета и обрусевшей иностранной интеллигенции там, разумеется, не осталось, большую часть улиц переименовали, и дома вельмож и богатых помещиков заполнила пролетарско-деревенская голытьба.

Во времена Пушкина это был престижный немецкий район недалеко от центра Москвы, в которой жило 300 тысяч жителей (во всей России при Петре было около тринадцати миллионов человек, а при Александре I – около сорока миллионов). Прирост населения империи шел не столько за счет рождаемости, сколько за счет захвата новых территорий. Цивилизация проникала вовнутрь не спеша: первый водопровод, подобный древнеримскому, построили, когда Пушкину было пять лет, и воду стали возить в бочках на лошадях не из реки, а из фонтана в центре города.