Читать «Философия манекена» онлайн - страница 28

Евгению выделили небольшой кабинет на первом этаже, размерами два на два метра, с серой штукатуркой на стенах, кривым зеркалом и табуреткой. Даже окна не было, видимо по той причине, чтобы ни одна любопытная душа не смогла сюда заглянуть и ужаснуться от внутреннего вида комнат Дома Правления. За Евгением никто не следил и никто не отдавал приказов. Один раз, в самый первый день работы, усталый швейцар с красными глазами и стойким запахом табака от воротника рубашки, шаркая, провел Евгения сначала в комнатку (здесь отдыхать будешь, пятнадцать минут каждые три часа можно), потом к пустующему постаменту (здесь стоять будешь, форма в комнате. За чистотой одежды следи, а то выгонят, как Негодяя), затем сухо обозначил график работы (с десяти до шести, пять дней в неделю, суббота и воскресенье отдыхаешь) и вернулся на свое рабочее место. С тех пор никто Евгением и не интересовался.

За спиной постамента Евгения холл делился на два коридора широкой лестницей с резными перилами, уводящей выше, там разделяющейся еще надвое и стремившейся еще выше и выше. Перед Евгением раскинулась широкая зала с овальными стенами, потолок исчезал где-то в свете миллиона ярких ламп, пол был устлан деревянным и необычайно звонким паркетом, чтобы каждый зашедший в своем коротком путешествии от дверей к лестнице (или к одному из коридоров) успевал известить все этажи о прибытии.

Один из коридоров первого этажа вел к ряду таких же маленьких кабинетов, какой был у Евгения. Во втором коридоре находилась бухгалтерия и туалет. Спустя несколько месяцев работы получение зарплаты стало ассоциироваться у Евгения с едким запахом мочи и хлорки.

Простора для самосовершенствования здесь не было никакого. Одно утешение осталось — хозяин булочной разрешил остаться жить за умеренную плату и, заканчивая работу, Евгений мчался домой, где проводил лихорадочные, самозабвенные, радостные ночи перед зеркалом.

Здесь же, одной весенней ночью, Евге6ния настиг очередной удар. В груди закололо, сдавило вдруг с невероятной силой, будто кто-то добрался до сердца и схватил его крепкой хваткой когтистой руки. Стало трудно дышать, перед глазами все задергалось, запрыгало в рваном ритме, потом потемнело — и очнулся Евгений на полу, скорчившийся, прижавший руки к груди, с липкой слюной во рту, вперемешку с кровью. Кисти рук тряслись так, будто он с рождения пил одну водку или нюхал кокаин. А в голове не было ни одной собранной мысли, одни куски. Лишь спустя несколько минут Евгений сообразил, где он находится, как его зовут, и что произошло. Поднявшись и отряхнувшись, он заторопился (последние полгода он вообще всюду торопился, шаг его сделался быстрым, и укоренилась привычка втягивать голову и смотреть вниз) в свою комнату, где никак не мог уснуть, потому что боялся идти к врачу, а идти следовало.