Читать «Куриные головы» онлайн - страница 11

Учитель. Да, да.

Старуха. Уж простите, что помешала вам, господин учитель. Понимаете, пока человек молод, он думает, все у него впереди — даже если надеяться не на что, все равно он не может без веры — вон, когда у меня в войну умерла дочурка — совсем кроха еще — тогда ведь не то что нынче — мерли люди как мухи — так я думала, будет еще у меня — но не вышло — не повезло мне, господин учитель, с мужем-то — но я все равно надеялась, думала, все впереди — а впереди ничего и не было — как началася у мужа гангрена — вы тогда еще здесь не жили…

Учитель. Нет, не жил.

Старуха. У него диабет был — началась гангрена — с пальца ноги началась — дальше больше — отняли ногу ему до колена — на костылях стал ходить — я долго за ним ухаживала — а ведь я его не любила — но ухаживала, по обязанности — думаю, ежели не люблю, так должна хоть ухаживать — потом ногу ему совсем отняли — я ухаживала. Пришло время — похоронила как полагается — но и тогда еще ни о чем не задумывалась, — потому что забот хватало — потому что еще надеялась неизвестно на что — думала, быть не может, чтоб вот так все и кончилось. А как вышла на пенсию, худо стало, хоть волком вой — вот когда меня кошка-то выручила — а еще я надомничать стала — тоже отдушина — платили, правда, гроши — возмущалась я — но хоть не надо было задумываться ни о чем — не может его не быть, господин учитель — бога-то — это он меня так покарал!

Учитель. Да, да.

Старуха. А знаете, за что он меня? Доброты во мне не было, вот за что! Мужа я не любила. Я вам как на духу говорю, потому что так надо. Не умела любить — да и не задумывалась об этом — только когда он сказал мне однажды — дескать, кошку я больше мужа люблю — а он уж безногий был — когда он сказал, до меня дошло, что и правда ведь — я кошку-то больше люблю — но ему соврала: ну и дурень, мол, ты — хотя он как раз не дурак был — понял все — однако прикинулся, будто ему приятно — я затем и сказала — ну а кошку я правда любила больше — а его не любила. Ходила за ним — готовила — а любить не любила. Это грех был. Я знаю — не говорите. И что толку, что на могилу к нему хожу, плачу деньги, чтобы присматривали, — хотя за могилой-то все одно не смотрят… И еще был грех, пожалуй, что пострашней — в войну, когда фашисты тут лютовали — пришли ко мне люди просить убежища — а я испугалась — не пустила их — тогда все ведь боялись — а людей этих, как потом выяснилось, схватили — ни один не остался в живых. Отказала я им, испугалась — у меня еще дочка жива была — а они пропали из-за меня — вот какой случай-то, господин учитель — я о нем никому не рассказывала — но был такой случай…