Читать «История моего безделья» онлайн - страница 35

“…При этом у нее, у, так сказать, другой стороны, смолодукакой то удивительный цинизм и похоть почти обезьянья. Любовь, моментально переходящая в похоть. И обратно. Ей 20 лет, а она встречается с деканом своего факультета (55 лет), но не просто, а еще и влюблена, при этом рассказывает подруге, что “безумно его хочет” и как он боится, что на факультете “узнают проних” и сообщат в партбюро. А в виде хохмы добавляет рассказ, как пошла к гинекологу в университетской поликлинике с подозрением на беременность от него и в очереди узнает, что врачиха - его жена.

- Представляешь?!.

Хохочет.

А вот еще персонаж (мы здесь для краткости даем, так сказать, собирательные образы).

Тоже лет 20, 22 максимум. Значит, считайте: гражданский муж-студент - раз, плюс еще один очень умный (по ее словам) непостоянный бой-френд, лет 30 - два, в качестве личного психоаналитика (шутит); и - влюблена в своего старшего коллегу - три. А коллега женат, двое детей, один не свой… Тоже в молодости увел чью-то жену.

Повторяю: ей - 20 лет.

Уф… Дайте дух перевести.

Провожаешь ее в… например, в Дедовск (личный опыт, чего скрывать), там у ее родителей дача, идешь между домов, закат - в полнеба, начало лета, июнь, красиво, здорово, жасмин цветет, одуванчики, целуешься у заборов, до того провалялся с ней полдня на диване…

Потом через день встречаешь в институте под ручку с “гражданским мужем”. И она тебе какни в чем ни бывало звонким таким голоском:

- Здравствуйте…

Или я чего-то не понимаю. Скорее всего.

- А… - скажете, - вот оно что, “личный опыт”… Ну, ясно.

И ничего не “ясно”. Не ясно. Интересный “момент”: тогда я просто пожимал плечами, и меня, в общем, устраивало положение вещей…

А сейчас возмущаюсь. Почему?

И еще вот, вроде бы посторонние соображения:

Есть такая отвратительная формула: “Занял свое место в литературе”.

Формула окололитературной швали - критиков, журнальных редакторов, плохих университетских преподавателей. Такая смесь вдумчивого идиота в кабинетике с книжными полками и советского писательства. Гессе? К сорока годам занял свое место в литературе. Рембо? Очень рано занял свое место в литературе. Довлатов? Ох, он долго не мог занять своего места…

Эти тараканы всю жизнь ползли к своему вонючему месту и хотят, чтобы не было никакой разницы между их службой, производством шарикоподшипников и моими одинокими ночными прогулками по спящей, черной, холодной, неоновой Москве. Разницы действительно нет. С одной стороны. А с другой - это даже не разница, это просто существование в разных измерениях.

Сравнение, как я уже говорил, очень неточное, но иногдамне кажется, что над академическим учреждением у Зоопарка довлелонечто подобное. “Место в литературе”. Потеря масштаба. Неба. (Физика все же, там же космос, суть, разбегание Галактик, десять в девятой, в десятой, в двадцатой степени… Это сколько же?..) . И вдруг эта мелочь, дрянь, истерики, показуха…

Впрочем возможно, мне все это только кажется. Причем со стороны… Ведь были, были же и там настоящие ученые, без дураков.