Читать «История моего безделья» онлайн - страница 26

- Ах, - сказала она, - ты никогда не сделаешь этого. Я слышу о твоих намерениях не первый год!..

Разумеется, я понял, что она имела в виду. И поскольку по существу отвечать не мог, ответил по форме. Собираясь уже действительно не первый год поступать в упомянутые учреждения (я смутно чувствовал необходимостькак-то узаконить свое “безделье”) и откладывая это решение ввиду, как мне казалось, собственной творческой некондиции, я тогдаже решил:

- Ах “никогда”?! Ладно же…

И стал собирать рукописи.

И чудо: спустя каких-нибудь два - три месяца после этого разговора, сдав рукописи в приемную комиссию, как было сказано на официальной вывеске…

Литературного института имени А. М Горького Союза писателей СССР

(А?!..)

…уже пил портвейн в ближайшем кафе “Аист” с одним поэтом (!), поступавшим вместе со мной, а еще месяца через три, пройдя конкурс рукописей 30 человек на место и, в общем формальные, вступительные экзамены по принципу “чукча не читатель”, был принят. И не куда-нибудь, а на отделение прозы…

Впрочем, для нашей самой читавшей (тогда) страны, конкурс 30 человек на место в единственный вуз, где делают писателей - это, наверное, немного. И все же подчеркиваю без всякой иронии:

Я поступил туда а) будучи евреем, б) без всякого блата.

Тогда (в 1987 - м году) это было просто удивительно.

Измонографии “Юность товарища Сергеева”, хранящейся в Центральном Музее Революции:

“…Возможно в этом событии сыграли роль набиравшая силу Перестройка (вероятно, это был первый не-блатной и не-идеологизированный набор), случайное отсутствие нашего героя на первом - тет а тет - собеседовании, где будущий творческий руководитель, ярый почвенник и антисемит-теоретик с 20-летним стажем* мог бы без свидетелей оценить бакенбарды и профиль нашего героя и принятьтихие и адекватные меры, и, разумеется, главное: искренняя любовь товарища Сергеева к России и русской литературе…”

Исследователь прав, до поступления в Литинститут и до знакомства с людьми, делающими это профессионально, я очень любил нашу страну, а также Аксакова, Пришвина, Гоголя и Есенина, о чем не преминул косвенно упомянуть в своих конкурсных сочинениях и прямо сказать высокой комиссии, куда в те годы уже входили так называемые либералы - типа, например, полумифологического Битова, и этим, как я понимаю, подыграл им и одновременно умилил своих врагов: надо же, еврейчик, а наших любит…

Дело в другом. Придерживаясь магистральной темы нашего сочинения и анализируя все эти события, нужно сказать:

Самое главное вмоем поступлении в Литинститут,при том что это заведение безусловно можно считать почти 100 % профанацией и при том разочаровании, что ожидаломеня позднее - это был, разумеется, первый литературный успех, но еще главнее, напишу даже с большой буквы, самое главное - это была первая Индульгенция, первое в моей жизни тихое обещание Разрешения Ничего Не Делать. Ведь члены творческих союзов, писатели, а мне мерещилось впереди уже и это, каждый дурак знал: имели официальное право не работать…