Читать «Газета День Литературы # 87 (2004 11)» онлайн - страница 49

Есть другое. Налицо феномен литературной Сети как таковой. Следовательно, необходимо его описание и осмысление с культурологических, эстетических, а возможно — и литературоведческих позиций. Последнее — пока под вопросом, поскольку неясно, как соотносится данный феномен с традиционной литературой.

Ведь даже общепринятого названия у него еще нет: "русскоязычная сетевая литература", "он-лайн литература", "net-литература", сетература, Рулинет, Тенета,— все эти именования употребляются сегодня как синонимы в зависимости от индивидуальных предпочтений того или иного автора. Но "сетература" и последующие "нелитературные названия" — явное свидетельство того, что всё не так просто, что феномен Сети выходит за рамки традиционной литературы. И все, пишущие о нем и/или в нем, внутри него, данное обстоятельство так или иначе чувствуют.

"Все-таки, что такое эта сетевая литература вообще? Точнее, что под ней подразумевается? Если это просто форма публикации литературных произведений, так чего копья ломать? В таком случае, все обсуждения должны свестись к техническим проблемам перевода лит. текстов в HTML и пр. Или же пора уже выделить сетевую (интернет-) литературу как отдельное самостоятельное течение "литературной мысли", со своей формой выражения, своей идейной, так сказать, платформой?

В таком случае, новое движение должно быть идейно оформлено и теоретически обосновано. Сегодня 99% литературы, находящейся в сети, с тем же успехом может существовать и на бумаге — эту литературу нельзя назвать в полном смысле сетевой. А где грань между понятиями — литературой сетевой и бумажной?"— спрашивал еще в 1997 году один из пионеров литературного интернет-пространства Георгий Жердев.

Дело здесь, по-моему, не в смене носителя текста и не в смене технологий производства-потребления данного носителя — дело в том, что на базе Интернета неожиданно сложилась принципиально иная, по сравнению с традиционной литературой, модель эстетического общения.

Изменения носят такой характер, что их можно сопоставить не с изобретением книгопечатания, а с изобретением письменности как таковой. До того, в рамках устного народного творчества, в рамках фольклора существовала совершенно иная ситуация, поскольку единственным носителем эстетической информации оставалась человеческая речь, голос, звук. И социальная функция сказителя, "бояна" требовала от ее исполнителя не только отлично тренированной памяти, не только хорошо поставленного голоса, но и наличия определенного круга слушателей, готового внимать сказителю в так или иначе выделенной из обычного пространства и времени ситуации общения. Последнее чрезвычайно важно, поскольку придавало сказителю совершенно особый статус хранителя и, как бы выразились сегодня, модератора эстетической и, соответственно, этической общности социума: от уровня семьи до уровня народа в целом. И если, скажем, пословицы, поговорки и приметы как простейшие фольклорные жанры еще не требовали ситуации выделенного общения с фигурой "сказителя", то уже начиная с уровня загадок и выше — вплоть до героического эпоса — его присутствие становилось практически обязательным.