Читать «Ниша забытой жизни» онлайн - страница 10

Выстрел!.. Нет, это стрелял не он. Его руки по-прежнему дрожат над холкой коня. Франсуа осаживает его.

«Вернемся, Боб! — кричит он спутнику. — Я чертовски хочу есть!»

Тот оборачивается. На его лице досада. Еще бы: Ставс редко промахивался. Если б не этот дикий зной!

«Есть? — вопит Ставс. — Ты с ума сошел! Они же могут уйти…»

— …Есть! — заорал Франсуа и зажмурился.

Яркое небо в амбразуре пещеры слепит. Как? Он опять здесь, в каменном мешке? Но только что он мчал галопом по Калахари в какой-то жуткой погоне? В руке его был… Да, правая рука напряжена, и пальцы неестественно скрючены. Будто и вправду какой-то невидимый предмет зажат в ладони. Франсуа прекрасно помнил, что секунду назад держал наган. Да-да, прекрасный образец конца прошлого столетия. Отец очень гордился им. Это было изобретение его соотечественника.

Чушь какая-то! Франсуа видел этот наган очень давно, ребенком. Потом отец подарил его кому-то. Кажется, Бобу Ставсу, старому другу, с которым промышлял в молодости… Ах вот что? Все это приснилось Франсуа! Но если так, почему только что пережитая сцена так реальна, будто действительно была когда-то? Когда-то… Ну да! Ведь вместе с Франсуа был молодой Ставс. И вообще охота на аборигенов напоминала отцовские рассказы о той поре, когда слыл он сухопутным пиратом.

Только сейчас Франсуа заметил, что сидит. Значит, он очнулся почти в той же позе, в какой разговаривал со своим спутником. Он даже помнил, что последнее слово прокричал уже здесь, в пещере: «Есть!» Нет-нет, оно звучало иначе… По-французски? Нет! Святая Мария! Ведь они говорили со Ставсом на валлонском диалекте![2] Но он не знает этого языка… И никогда не видел молодого Ставса. Это могло случиться с отцом, но не с ним…

Странный сон. После него остались два чувства — досада от промаха и голод. Второе, пожалуй, сильнее.

Франсуа зачерпнул пригоршню воды из каменной чаши и вдруг увидел, что рядом с нею лежат какие-то плоды. Попробовал дотянуться. Не получается. И он зарычал от злости и голода. Этот рык, хриплый и хищный, испугал Франсуа. Он узнал его. Это был голос отца. А вспенившаяся злоба шла оттуда, из сновидения. Досада охотника, упустившего жертву в песках Калахари. Она прорвалась сюда, в иное время, иную реальность, вместе с раздражением от того, что не достал он эти плоды. Но это был не он — другой человек.

Значит, там, во время охоты, был не Франсуа, а тот, чей голос испугал его только что? Его отец. Возможно ли, чтобы дух живого отца переселился в сына и перенес его в далекое прошлое, когда Франсуа и на свете-то не было! А ведь случилось именно так. Сейчас Франсуа был почти уверен, что с того момента, как Ву втолкнул в него эту отвратительную ягоду, и до истошного вопля «Есть!» он находился в прошлом молодого Лебера Удачника. В прошлом, которое могло сохраняться только в отцовской памяти.

Он опять припомнил то чувство, которое осталось от сна, — злость охотника, упустившего жертву. Нет, это не его чувство. Но оно очень свойственно отцу. Франсуа представил старого Лебера здесь, в пещере, в плену у полуобезьян, куда более диких и отсталых, чем любое из встречавшихся в Африке племен, и ему стало страшно от того, что рисовало воображение. Он мог поручиться, что это была бы кровавая сцена.