Читать «Газета День Литературы # 71 (2002 7)» онлайн - страница 54
Газета День Литературы
А когда стали засыпать гроб — он был простой, черный и с крестом, — они вдруг обнялись с молодящейся расфуфыренной вдовой и с накрашенной дочерью, и назад уже возвращались вместе — некого стало делить.
Прошло уже много лет, десять или больше, а я всё помню эту сцену и помню слова старого писателя о настоящей литературе, и меня греет мысль, что я никогда не рассматривал свои занятия как средство карьеры или заработка — скорее как сумасшествие. Я всегда писал, что думал. Говорил то, во что верил… Потому и один. Потому и на льдине. Иногад, правда, приходилось валять ваньку, чтоб сбить с толку бдительных умников. Но по большому счету я не изменял себе никогда. Я нашел свою точку, упёрся и стою. Стою всю жизнь. Упорствую неустанно. Кому-то нравятся мои перехлёсты и заблуждения, другие считают это "стриптизом души" — что ж, может, они и правы. Ведь не всякому дано воспринять искренность суждений и открытость взгляда — для этого тоже нужно хоть что-нибудь да иметь за душой…
Увы, как и во все времена, торжествует ничтожество.
Ах, если б знали вы, сколько мелкого зла, сколько ядовитых уколов и нежданных щипков принесли мне эти занятия, этот вышеназванный "стриптиз"! Иногда проблемы возникали вообще на ровном месте — возникнут они и после публикации этого текста…
Я сломал судьбы себе и нескольким близким мне людям, у меня множество врагов (в основном бывшие друзья), у меня несколько детей — сироты при живом отце, и их матери мучаются даже больше, чем я, и, видно, мучиться им до конца, и, похоже, так же смешно, как того писателя, будут хоронить и меня. Не делите ж места у гроба, родные, — обнимитесь, мои милые, и поплачьте, поголосите обо мне, о моей несложившейся, разменянной на сладкие грёзы, растраченной на красивые химеры, потерянной, непутёвой моей жизни, — поплачьте, я всех вас любил.
Михаил Алексеев СЕРДЦЕ ПОЭТА — ВСЕГДА РАДАР
Если б по случаю мне попалось на глаза только одно это стихотворение, я непременно отыскал бы и другие, вышедшие из-под пера этого человека. Что-то подобное было со мною, когда наткнулся на всего лишь две строчки другого поэта, тоже, как и автор приведенного выше стихотворения, донбассовца, а стало быть, и шахтера, Коли Анциферова, так и не сделавшегося для нас Николаем, поскольку не суждено ему было дожить до тридцати лет. Между тем — не полная строфа, а лишь полстрочки из его маленького стихотворения, едва появившись, стали метафорой. Это там, где поэт говорит о себе, что он работает как вельможа, что он работает только лежа.
А вот у Евгения Нефёдова (это о нем говорю я сейчас), тоже в прошлом рабочего и тоже донбассовца, такой метафорой является все стихотворение, воспроизведенное тут мною целиком. А поэты-то они разные. Роднит их разве что упругая мускулатура слова, на которую опирается, как на самый надежный посох, рука не просто рабочего человека, а именно горняка, уверенного в несомненной необходимости своей профессии для каждого из нас в отдельности и для всех сразу. Об этом Евгений Нефёдов заявляет прямо и решительно, с гордым сознанием неоспоримой праведности. Вспоминая, похоже, легендарное стахановское время, он говорит:
