Читать «Гончая. Гончая против Гончей» онлайн - страница 224

Мне трудно объяснить, что я тогда испытывал, — мне казалось, что я люблю Фани, и я просто взвыл от тоски по ней: как будто вновь осиротел, вновь остался один-одинешенек ка белом свете. Теперь-то я понимаю, что это была не любовь, а другое чувство: я привязался к этим цветастым занавескам, которые мне снились, к атмосфере домашнего уюта, о котором мечтал. С горя напился я, как казак, утром проснулся с раскалывающейся головой, в какой-то момент мне даже показалось, что я позабыл Фани. Теперь я переживал о другом: мне было адски жаль моих денег, которые были заработаны тяжелым трудом в зной и стужу, и вот теперь подарены какому-то старшине! А через неделю появилось самое страшное, самое гадкое ощущение. Лежа без сна я думал: «Как ты мог, дубина стоеросовая, — ты, трижды сидевший в тюрьме за мошенничество, ты — царь обманщиков и вымогателей, — позволить этой потаскушке обвести тебя вокруг пальца, ограбить тебя, присвоить плоды твоего честного труда в заключении, единственное, что у тебя есть в этой проклятой жизни?!» Я был ограблен в самой своей сути, или — как говорил наш воспитатель — в своем идеале. Я был подло сломлен, эта мерзкая самка увела мои деньги, а вместе с ними отняла у меня свободу! Понимаете, гражданин следователь, потрясающе-нахально я был снова водворен в свое ненавистное одиночество. Я решил наказать паршивку, я должен был ей отомстить и вернуть свои законные денежки. За пять дней я ее нашел, узнал ее адрес — улица Евлоги Георгиева, дом восемнадцать — но не пошел к ней: Пешка всегда был пешкой… вот тогда-то я и вспомнил о Короле. В тюрьме его доброта бесила меня, теперь она была мне нужна. Только он, думал я, может мне помочь… он глупый, но сильный!

Пешка неожиданно умолкает, злость в его глазах гаснет, сменяясь страхом. Он облизывает пересохшие губы, пытается усмехнуться, словно таким путем может перечеркнуть сказанное, замазать опустошительную энергию, на которой я, наконец, его поймал.

— Трудно мне, гражданин следователь, жаль самого себя. Сейчас, когда мне снится какой-нибудь глупый сон, я сразу от него открещиваюсь…

Пешка жадно тянется к сигаретам, но я его останавливаю: боюсь, что если дам ему время, он возьмет себя в руки и снова меня обманет, окунув в свое страдание, которое и в самом деле было искренним.

— Когда вы встретились с Бабаколевым?

— Где-то в начале августа.

— Что вы ему предложили?

— Вместе отомстить, гражданин Евтимов… я попросил его поймать Фани в темном переулке, и там мы ее малость поприжмем и потребуем назад мои денежки.

— Мне кажется это наивным… Фани, очевидно, смелая женщина. Она знала, что вы бывший заключенный, человек опасный, и все равно ловко обвела вас вокруг пальца.

— Да, это верно, гражданин следователь, грех отрицать… Потому-то я и обратился к Христо, чтоб самому не марать рук. Конечно, деньги мои, но если бы что-нибудь случилось, если б вмешалась армия, лучше, ежели застукают другого.