Читать «Пинг-понг жив» онлайн - страница 6
Дарья Всеволодовна Симонова
...мне вдруг пришло в голову: хороший псевдоним - Гомо Сапиенс. Или Гетеро Сапиенс. Для противной девушки из скользкого журнала. Противной, но умной. Марсик как раз с такими заводил "варианты".
Но тогда разговор шел по гамбургским счетам, мы должны были поделить небо или оставить его единым. Вообще это был грустный разговор. На крыше. Под нежным дождем, в четыре, в пять утра, на доме, где с такого-то по такой-то обреталась детская писательница сказок о кучерявых террористах Ульяновых. А пусть бы и Антонио Гауди, что несомненно дало бы дому сто пудов вперед, но не склалось у гения, у него и так жизнь буграми, куда б его еще к нам занесло, каталонцы не любят перемен... Я думала, что та шумная незнакомая шобла вернется быстро, но они наверное купили и пили втихаря на улице или заплутали, или зашли к кому. Марсика это на удивление не обидело (когда привыкнешь, и впрямь не обижает). Он титанически выдыхал дым вверх, словно от него зависело, сколько ажурных облачков проплывет сегодня над городом. У него в запасе был очень приятный напиток промежуточной крепости. Очень приятный, но мало. И я сердилась немного на улизнувших за алкоголем, а тут еще Марс завел про "единобрачие" или однолюбство и наливал по наперстку, себе побольше. Ну и шут бы с ним, только такой вкуснотой можно было и погуще донышко мазать. И, помилуйте, к чему утыкаться в непреложные законы? Что же это за жизнь с одной любовью! Мне было не по себе это слушать, особенно от Марсика, который обычно сам блестит и переливается от излишеств, а в середине лета решил побаловаться аскезой, и выводит философские паузы. Я ему ответила, мол, не берусь тебе ни перечить ни поддакивать, но, во-первых, это у тебя новая любовь что ли случилась? Он не ответил. А во-вторых, я, например, про себя определенно знаю, что у меня не случится старческих прогулок в парке рука об руку до гробовой доски, что перед лицом вечности я не буду, теребя флер д`оранж, бормотать про горе и радость "пока смерть не разлучит нас", и что никакой моей половинки в природе не существует, а только четвертые, пятые, шестые и т.д. доли, все из которых я хочу отведать, потому что на то я и не Изольда, и не Сольвейг и не Пенелопа, чтобы и рыбку съесть и не подавиться... может, поедем продолжать?
Хотя продолжать нечего, нет ни хмеля, ни дня, ни ночи, неразмеченное время... едем из оцепенения?! Ну хотя бы дойдем пешком до аттракционов как раз к открытию, рожи покорчим в зеркальной комнате, уснем на Чертовом колесе и, вздрогнув, не упадем... а то грустно с тобой здесь, намекаю я Марсику. Всего-всего должно быть побольше, а не по одному, много-много шкур на себя примерить, притереться к ним и выскользнуть, и дальше, - я и лошадь, я и бык, и Ло, и Гумберт-Гумберт, и просто Гумберт, на худой конец. Да не ты ли меня тому учил, зануда! Марс в позе химеры думал свою думу дальше, решив доконать меня ею окончательно. Но сна как на грех ни в одном глазу, хотелось движения, что нам, в конце концов, с утра к станку, что ли?! Нам никогда никуда с утра! Похоже, потому Марсик и затосковал на той крыше в незадавшуюся тихую ночь, у него свербило иногда - хотелось, чтобы хоть и не солдат, а спишь - служба идет, и в списки занесен, чтоб при Втором потопе тебя не забыли погрузить в киберковчег. Одним словом, Марс мечтал быть сказочным клерком в золотых часах, которому не на работу (видимо, потому что волшебником работает, не отходя от кровати...) Острая марсова прихоть обычно начиналась после недельной пирушки, длилась час или от силы сутки, и возможно, сопровождалось утопической пасторалью о единственной на все времена подруге жизни - однако пасторалью молчаливой, теперь же Марсик проповедовал вслух, с неспешностью индейца, который за вечерней трубкой обдумывает пытку для свежепойманных бледнолицых.