Читать «Существовать и мыслить сквозь эпохи !» онлайн - страница 22

Лекции в Базеле у Ницше четыре раза в неделю. Уже в семь утра он стоит перед студентами и рассказывает им о греческих поэтах и философах-доплатониках, рассказывает, не испытывая ни малейшего вдохновения, глупым слушателям, которые, сетует он, всегда лишь записывают то, что он говорит.

Живу как на острове, сообщает он матери. Вот если бы рядом был его задушевный друг Роде!

Через год у него появляется еще один близкий друг. Франца Овербека пригласили возглавить в Базеле вновь организованную кафедру истории Церкви. Он на семь лет старше, тоже холостяк и станет самым надежным и самоотверженным товарищем Ницше.

Овербек снимает квартиру в доме, где живет Ницше. Они вместе едят, вместе музицируют, у Ницше есть рояль, у Овербека - превосходные, на четыре руки, опусы Шуберта. Бывает, что к ним присоединяются коллеги и друзья. Тогда на столе печеная картошка и обжаренная ветчина. Ницше любит читать вслух, отдавая предпочтение рассказам Марка Твена. А с Идой Ротплец, по-девичьи прелестной швейцаркой, он даже играет вальс - песню любви Брамса.

Ида Ротплец, которая выйдет замуж за Овербека, умна и наблюдательна. Об игре Ницше на рояле она замечает: Он не обладал виртуозностью, играл жестковато и угловато, подыскивая звуки в памяти и лишь затем на клавишах. А когда они всей компанией гуляют по лесу, Ида видит Ницше крепким и бодрым и тем не менее как бы нащупывающим дорогу, что придавало его походке некоторую неуклюжесть и скованность.

В день начала франко-прусской войны, 19 июля 1870 года, Ницше в Мадеранской долине, устроился в отеле "Альпийский клуб", на высоте 1300 метров. И в то время как над Европой прокатывались громы сражения при Верте, он, поглядывая на романтически дикий пейзаж и слыша шум водопадов, обдумывает одну "идею", размышляет над дионисическим мировоззрением - вскоре оно приведет к "Рождению трагедии из духа музыки".

Еще в феврале он написал Роде, что сомневается в возможности стать когда-нибудь хорошим филологом и что Вагнеру его жизненное предназначение тоже видится в иной области. Наука, искусство и философия столь тесно переплелись во мне, что в любом случае придется однажды породить кентавров.

Брутальные, сладострастные существа, полулюди-полукони, любят вторгаться в изысканное общество. И вот Ницше сидит в альпийском отеле и, обдумывая "Рождение трагедии...", грубо и с наслаждением ополчается на дух Сократа. Древнегреческий просветитель, рационалист словом убил музыку как миф. На демона, который отнимает у тайн их очарование, должно идти войной и победить его.

Между тем разгорается иная, настоящая война - против Франции. Друг, любезный друг, мы еще раз увиделись на вечерней заре мира, пишет Ницше Эрвину Роде и 8 августа просит освободить его на какое-то время от чтения лекций в университете, дабы он мог послужить солдатом и санитаром. В письмах он говорит о своих обязанностях, о том, что должен бросить лепту в ящик пожертвований для Отечества. Быть может, он хотел бы войти победителем во французскую столицу? Ведь Париж по-прежнему олицетворяет для него искусство и свободу.