Читать «В белую ночь у костра» онлайн - страница 76

— Разводи костёр! — приказал дядя.

Я оделся и пошёл за дровами. Чанг тоже пошёл со мной. Я потрепал Чанга по голове.

— Милашка! — сказал я ему. — Видишь, какие бывают неприятности!

Чанг лизнул мне руку. Я видел, что он мне сочувствует. Я присел на покрытый лишайниками камень. Чанг устроился передо мной. Мы были с ним одни в сумрачной влажной чаще. Здесь было ещё холодней. Как в погребе.

— Теперь придётся идти пешком, — сказал я Чангу. — Понимаешь?

Он кивнул головой и щёлкнул зубами.

— Целую неделю! — сказал я.

Чанг опять кивнул.

— Тебе охота тащиться неделю по этим буреломам?

Чанг замотал головой и заворчал, вздрогнув кожей.

— И мне, — вздохнул я. — Ну, пойдём поищем дрова…

Когда мы с Чангом вернулись, палатка была уже снята. Дядя и Порфирий упаковывали вещи. Я стал разводить костёр. Я всё делал, как вчера Порфирий, когда он разводил костёр под дождём. Конечно, мне было легче, потому что дождя не было, но и солнца тоже не было, оно опять скрылось, и всё вокруг было мокрым, и дрова были скользкими — кора у них совсем раскисла, — и мне приходилось их раскалывать, чтобы добраться до середины, где они были сухими. Потом я взял у Порфирия кусок трута, поджёг его под сухими щепочками, и скоро мой костёр запылал.

Всё это я делал молча. И Порфирий с дядей укладывали вещи молча. Говорить не хотелось. Из-за плота.

Когда вскипел чай и мы сели на разостланной клеёнке завтракать, дядя вдруг спросил:

— Ну, ты догадался, кто заглянул к Потапычу на огонёк?

— Нет, — сказал я.

Я совсем забыл о Потапыче и о том, что кто-то должен был заглянуть к нему на огонёк, потому что я всё время переживал неудачу с плотом и думал, что дядя будет меня ругать за плот или просто будет молчать, а он вдруг говорит о Потапыче! Поэтому я очень удивился дядиному вопросу.

— Нет, — повторил я. — Я совсем об этом забыл.

— Эх, ты! — улыбнулся дядя. — Ну, слушай…

Дядя минуту помолчал, а потом, продолжая прихлёбывать из кружки чай и закусывать, начал так:

— Лесная избушка, в которой скрывался Потапыч, была выстроена в лесу охотниками. Дверь избушки открывалась прямо в лес, сеней не было, вся избушка состояла из одной только комнаты. В одном углу этой комнаты, возле двери, стояла плита с вмазанным в неё казаном, напротив двери было маленькое окошко, под ним — грубо сколоченный стол, прибитый к стене, а вдоль другой стены тянулись широкие низкие нары, занимавшие две трети помещения. Эти нары были и кроватью, и диваном, и большим столом. Избушку окружали горные леса, а прямо перед дверью, под крутым берегом, шумела бурная речка. Потапыч отсиживался тут уже три недели. Днём он ходил на охоту, а ночью, при свете свечи, писал товарищам письма и читал. Заниматься ему никто не мешал. Он спокойно читал, думал и ждал от друзей сигнала, когда можно будет высунуть нос…

Один раз, поздно ночью, он сидел за столом и ужинал. Табуреткой ему служил сосновый чурбан. Тихо потрескивала сальная свечка, отражаясь в чёрном окне. Вдруг Потапыч услышал за стеной подозрительный шорох. Он прислушался: кто-то шарил по двери, пытаясь её открыть. Потом раздались лёгкие шаги вокруг дома к окну. Потапыч потушил свечу, достал из кармана наган и стал ждать, что будет дальше. Кто-то стоял снаружи перед окном, переминаясь с ноги на ногу, и тяжело дышал. Всё это было странно! Друзья, навещавшие Потапыча, никогда себя так не вели! Ночь была безлунной, и за окном ничего нельзя было разобрать. Когда глаза Потапыча привыкли к темноте, он различил за окном только смутную колеблющуюся тень. Сидя на полу на корточках, Потапыч взял тень на мушку и громко спросил: «Кто там?» В ответ раздался оглушительный рёв… Потапыч вскочил, распахнул дверь и крикнул громко, на весь лес: «Гамарджоба!» — по-грузински это значит «здравствуй»… И кого, ты думаешь, он сжимал в своих объятиях через секунду? — хитро спросил дядя.