Читать «Перед занавесом» онлайн - страница 22

Она никогда не красилась и не скрывала свой возраст. Она хотела жить и самовыражаться в своих записных книжках, пока сможет, пока позволит здоровье, пока голова останется ясной. Вплавь, как на бретонских пляжах, где она так любила купаться, пересекла она границу, отмеченную буйками, и её затянуло в воронку. Этот «всегда отсутствующий муж» с горечью убедился в её неосторожности и недальновидности. С тех пор его вселенная висела на волоске. Скоро придёт и его черед - он окажется на краю бездны. Он мечтал о том, чтобы закончить свой путь достойно, как Толстой с его неосуществившимся бегством на Кавказ. Но он не знал, когда это случится, и нельзя было, как в наброске пьесы, предсказать, в какой день разойдутся навсегда его жизненный путь и путь, которым идёт мир, - занавесом по-прежнему распоряжался машинист сцены.

***

Оставалась ещё одежда. Не та, которую он оставил в квартире, откуда бежал без оглядки, отделавшись ото всего, что там было, как от проклятого наследства. Осталась висевшая в шкафу на плечиках одежда, которую она покупала, приезжая в желтовато-розовый город: с десяток просторных, как балахоны, платьев; она надевала их дома, когда читала, разговаривала или слушала свою любимую музыку со стаканом виски в руке. Избавиться от них, как советовали ему друзья, или оставить там, где оставила она в свой последний приезд? Он смотрел на свой шкаф и видел другой, старинный и красивый, вместительный трёхстворчатый гардероб красного дерева с зеркалом. В углу одного из его отделений хранились бабушкины вещи, после того как семья поместила её в санаторий, где она и умерла несколько месяцев спустя. Её платья и туфли тоже со временем исчезли, но ещё долго оставалась чёрная шляпа, хранившаяся в картонной коробке вместе с нафталиновыми шариками» - надев эту шляпу, бабушка, впавшая в старческое слабоумие, бесцельно бродила неподалёку от дома и украдкой рылась в мусорных ящиках, выгребая оттуда огрызки фруктов и всякие очистки. Но и картонная коробка однажды исчезла, а вместе с него навсегда исчезла и шляпа - бабушки, Анны Карениной или та, что валялась в грязной луже среди развалин Шатоя? Её исчезновение потрясло его даже больше, чем бабушкина смерть. Он был тогда ещё ребёнком, и у него сжалось сердце, а на глаза навернулись слёзы. Он вдруг понял, что жизнь - это зияющая дыра, прожорливый омут, через который утекают воспоминания.