Читать «Рихард Вагнер как поэт и мыслитель» онлайн - страница 25

Однако относительно "Риенци" невозможно принять без оговорок то мнение, может быть, весьма распространенное, хотя и основанное также, как видно, на признании самого автора, что это произведение есть только опера "а lа Мейербер", без всякого сходства с позднейшими произведениями Вагнера. В самом деле, есть весьма основательное указание на то, что самая дата композиции "Риенци" мешает отнести это произведение к произведениям, вышедшим из мейерберовской школы. Действительно, "Риенци" вышел в свет в 1838 г., следовательно, значительно раньше "Пророка" и "Африканки"; что же касается "Гугенотов", то, правда, они появились в 1836 году, но, приняв во внимание медленность сообщения между артистическим миром Парижа и Риги, станет невероятным, чтобы Вагнер знал о "Гугенотах" в тот момент, когда писал свою оперу. Чтобы утверждать, что доля влияния в композиции "Риенци" принадлежит Мейерберу, нужно доказать, что произведение Вагнера было подражанием "Роберту-Дьяволу" (1831 г.), а это особенно нуждается в правдоподобии. В сущности, Вагнер в "Риенци" скорее исходит от Глюка и Спонтини, чем от Мейербера.

С другой стороны, нужно еще не ошибиться в настоящем понимании признаний Вагнера относительно "Риенци". Когда Вагнер говорил, что рассматривал свой сюжет "через очки оперы" и не придавал особенного значения стилю и форме стихов, то отнюдь не хотел этим сказать, что его либретто, как большинство оперных либретто, есть только простой предлог к музыке. Позднее Вагнер упрекает всех вообще оперных композиторов, а в частности и Мейербера, в том, что они вечно гоняются за эффектом ради эффекта и достигают своей цели ценою худших невероятностей, что сочиняют свои произведения, нанизывая один на другой ряд более или менее блестящих отрывков и не заботясь о достоинстве драматических элементов, заключающихся в их сюжетах. Но и сам он не уберегся от того, чтобы не впасть в ошибку, которую позднее должен был осуждать в своих соперниках. Его всегдашний исходный пункт - это драматическая идея. Он вполне искренно вдохновился своим сюжетом и "страстно полюбил своего героя Риенци вместе с великими мыслями, теснившимися в его голове и в его сердце", трагическая судьба которого "потрясала сочувствием все мои нервы".

Страница партитуры "Риенци".

Высшим источником вдохновения от начала до конца его работы была горячая любовь к свободе, пламя которой он ощущал в собственном своем сердце и славное и благородное воплощение которой он видел в Риенци. Не без вероятности можно сказать, во-первых, то, что "Риенци" был драмой Июльской революции, как понимал ее Вагнер, т. е. как борьбы за свободу и право против самоуправства и деспотического произвола грубой, развращенной аристократии, во-вторых, то, что всей драмой управляла моральная идея, выражаемая в разных формах действующими лицами - Риенци, Иреной и Адриано, - идея искупления отечества жертвою отдельной личности ради пользы целого общества. Вагнер всегда искренно стремился создать настоящую драму, которая представляла бы интерес сама по себе, а не только по тем музыкальным тонкостям, причиною которых она являлась. По отношению к самому Вагнеру она могла явиться доказательством добровольного отречения от всех чисто музыкальных эффектов, представлявшихся его воображению независимо от самой драмы. Поэтому он, в сущности, драматург - и это со времени "Риенци", - но драматург, у которого столкновения страстей, кризисы чувств - вообще то, что составляет сущность каждой драмы, - одновременно вызывает мотивы поэтические и музыкальные. Но то, чем отличается "Риенци" от позднейших драм Вагнера, не состоит в преобладании музыкального элемента над элементом драматическим. В самом деле, "Риенци" есть драма по тому же праву, как и прочие произведения Вагнера. Только при разработке этой драмы художник придал больше значения музыкальной стороне своей работы, чем поэтической: слово служило ему лишь для того, чтобы вкратце набросать внешние контуры произведения, чтобы представить действующих лиц и установить общий план, не особенно заботясь о том специально поэтическом значении, которое мог иметь этот эскиз сам по себе; напротив, все свои заботы он сосредоточил на музыкальном воплощении драматической идеи, полагая, что и одной музыки достаточно для того, чтобы посвятить зрителей в страдания действующих лиц, выводимых на сцене, и сообщить им кое-что из того восхищения, которое сам он чувствовал пред величавой фигурой Риенци вместе с его идеями. Итак, нельзя, будучи справедливым, не признавать в опере Вагнера, несмотря на ее посредственность в литературном отношении, истинной красоты драмы, ни смешивать ее с теми, столь осуждаемыми Вагнером либретто, в которых драматический интерес так же сильно хромает, как и поэтическое достоинство.