Читать «Межледниковье» онлайн - страница 6

Через это строящееся шоссе нас, санаторников, водили купаться на Финский залив. В санаторий я был послан на первую смену, но уже на четвертый день сбежал оттуда, с большими приключениями добравшись до Ленинграда, до нашего двора. Каково было молоденькой воспитательнице, не досчитавшейся после купания отчетной единицы? Бледная и зареванная, она примчалась по нашему адресу и увезла меня, уже выпоротого и свежеостриженного отцом, в этот самый санаторий, к которому я вскоре привык и прожил смену с большим удовольствием.

Кстати, это был уже не первый мой побег: в девять лет, еще в эвакуации, в Омске, я удрал домой из пионерлагеря и даже прошел километров пять в неизвестном направлении, покуда не был пойман и водворен назад. Думаю, что причиной побегов было не столько то, что я скучал по дому, сколько некий авантюрный зуд, толкавший меня на разнообразные приключения.

В следующем году в наш класс пришла новая воспитательница, которую я с благодарностью запомнил на всю жизнь. Вела она русский язык и литературу и была молодой, красивой, неизменно справедливой, а главное — любила нас, послевоенных оболтусов.

Однажды на перемене мы с одноклассником, сцепившись в борьбе, грохнулись прямо под ноги проходивших по коридору завуча и ботанички. Престарелая ботаничка, отскочив с неожиданной ловкостью, устояла на ногах, а завуч, вполне не старый еще мужчина, споткнулся о нас и грохнулся рядом. Поднявшись, совершенно взбешенный, он схватил нас за шкирки и почти по воздуху потащил к своему кабинету, впихнул в дверь. В кабинете он сорвал телефонную трубку, бешено закрутил диск:

— Алло! — закричал он в трубку. — Это ремесленное училище? Я обещал вам четверых, так вот: двое уже есть! Фамилии? Сейчас скажу. Как твоя фамилия? — сунулся он ко мне подбородком.

— Тарутин… — слышу я, как чужой, свой обмирающий лепет.

— А твоя?

— Голомысов… — лепечет товарищ по несчастью.

— Тарутин и Голомысов! — грохочет в трубку завуч. — Записали? Завтра же эти деятели будут у вас! — обещает завуч кому-то неведомому и шмякает трубку на рычаг.

— Вон отсюда пока что! Ждите у двери!

Мы стоим с Голомысовым у окна напротив завучевой двери, совершенно расплющенные рухнувшим на нас горем, бывшие враги, братски спаянные общим несчастьем. В ремесленное училище отдают, в «ремеслуху»! В моем сознании это понятие было почти аналогично детской колонии. Во всяком случае, нас тогда стращали и тем, и другим с примерно равным воспитательским успехом. «Ремеслуха» — спецодежда, казарменное житье, дисциплина, пайковая кормежка впроголодь. «Чтоб тебя ремесленники съели!» — было тогдашним ходовым присловьем. И точно — забирали туда, начиная с четвертого класса.

…Так мы стоим у окна и вдруг, не сговариваясь, подвывая, направляемся в класс, где уже давно идет урок.

— Что с вами? — испугалась Верочка, увидев нас, зареванных и несчастных, остановившихся в дверях. — Где вы пропадали? Что с вами стряслось?