Читать «Газета День Литературы # 107 (2005 7)» онлайн - страница 49

— Слышь-ка, парень, — спустя немного говорю я, подтолкнув Лёшку в бок согнутой в локтевом суставе рукой. — А они ничего, а? Бойкие, и все бегут друг за дружкой, бегут…

Лёшка делает вид, что не понимает, о чём я говорю, пожимает плечами, шепчет что-то слегка припухлыми покраснелыми губами, я думаю, он хотел бы сказать мне о чем-то важном, но не уверен, что я пойму, отчего в последний момент и переводит накатившие на него слова в несвязный шёпот.

О, я многое про него знаю, про Лёшку Комиссарова. Живем мы с ним на одном полустанке с чудным прозваньем Пылевка уже много лет: я — в бывшем смотрительском доме по левую руку от искряно белого ручья, бегущего откуда-то с гор, а Лёшка с женою — в бараке, построенном в начале двадцатого века еще в ту пору, когда тут пробивалась кругобайкальская железная дорога, по правую от него руку. Занимает Лёшка в бараке на четыре семьи небольшую квартирку, тесноватую вроде бы, да ему с женой хватает, не слышал я, чтоб он жаловался иль требовал чего-то от своего начальства, которое по лесному хозяйству мастачит. Лёшка ходит в егерях уже не первый год и каждую тропку в прибайкальской тайге знает, с завязанными глазами пройдет родимую вдоль и поперек. Сам сказывал: однажды на спор с мужиками, находясь вдали от Пылевки, по ту сторону Байкальского хребта, завязал себе глаза тугим узлом и пошел наощупь, чернотропьем, к дому. И вышел-таки к удивлению всех тех, кто украдливо следил тогда за ним. За то и сделался пуще прежнего уважаем среди собратьев по таёжному ремеслу.

Мы сидим с Лёшкой на изжелта-тёмной, изрядно заржавленной рельсе, свесив ноги с обрыва, изредка перекинемся словом-другим, чаще обращенным к той дивной красоте, что подремывает в искряных сыпучих брызгах, но думаем о другом, отчего нет-нет да и оборотимся лицом в ту сторону, откуда должен появиться поезд. Впрочем, то, что изредка расталкивает прибрежную тишину, лишь с великой натяжкой можно назвать поездом. Потому-то старенький локомотив, к которому прицеплено два, изредка три вагона, старожилы уже давно нарекли "Матаней".

— Запаздывает холера!.. — уже в который раз с досадой говорю я. — И чего ей неймется, и чего она все запаздывает?..

Лёшка улавливает досаду в моем голосе, но, поскольку человек он упрямый, то и не хочет согласиться со мной и произносит, слегка помешкав, нечто свычное со своим характером и с той механикой мышления, которой он следует: