Читать «Принцип каратэ (сборник)» онлайн - страница 194

Дачей Золотов в последнее время свободно распоряжался. Пока дед был, он там почти круглый год жил. Квартира двухкомнатная, которую сразу дали, как отставнику, пустая простаивала. Но у отца дальний прицел: давай, говорит, съезжаться, захочешь — будешь с нами вместе жить, все веселей, да и внуку для воспитания, надоест — отселишься на дачу, отдохнешь в одиночестве.

Дед как овдовел да ушел со службы, помягче стал, посговорчивей. Согласился сразу: у вас две комнаты тесные, да двор колодцем, умру — останетесь в хорошей квартире…

Папахен подобрал вариант: старое поколение с молодым не ужились, дом профессорский, в самом центре, потолки высокие, по коридору — хоть на велосипеде катайся. Привел деда — то что надо! Ну и провернул обмен в полмесяца.

Жили все вместе, не тужили, дед смирился, что кончилась морская династия, иногда только с тоской спрашивал внука: "А помнишь, как тебя в детстве море тянуло?

Матроску и бескозырку носил, стихи любил морские, на корабль тебя повез — танцевал от счастья. Значит, правда гены свою роль играют!"

Так и шло все хорошо до тех пор, пока дед не встретил случайно меныцика-профессора, а тот ему и высказал: не ожидал, мол, морской офицер, а три тысячи доплаты взяли, стыдно, батенька!

Дед как полотно домой заявился, дрожит весь, хорошо, отца не было, мог и убить стулом или чем под руку попадется, бегал по квартире, кричал: "Посажу подлеца!

Опозорил, чести лишил!"

А потом захрипел, повалился на бок, «скорая» его в больницу увезла, да оттуда уже капитан первого ранга Иван Прохорович Золотев не вышел.

Отец вроде переживал, а может, для людей прикидывался. Младший Золотов, шагая в похоронной процессии, вспоминал, как боялся разоблачения перед добрым дедушкой, который верил, что он хороший, неиспорченный мальчик, не замечал угнездившейся в маленькой душе червоточинки, и ему было жаль деда. Хотя три тысячи — нормальная доплата при таком обмене.

Возможность разоблачения детских грехов умерла вместе с дедом, но большой страх поселился внутри навсегда, подремывал, дожидаясь своего часа, и следователь прокуратуры Зайцев разбудил его, не то слово — разъярил до предела, и теперь он буйствовал, выедал внутренности, не давал спать, заставлял глушить его ударными дозами спиртного, подталкивал к действиям. Лучшая оборона — это наступление!

Когда Зайцев читал ночной порой про инопланетных упырей, не кровь пьющих, а саму сущность человеческую высасывающих, нетрезвый псевдочеловек Золотов старательно вписывал фамилию следователя в аккуратно разграфленную тетрадку с зеленым переплетом.

Надо же, попался такой на мою голову! Будто без него мало неприятностей… Ну ладно, получилось, Федьку не вернешь, Мэри тоже жалко, хорошая девочка, да она скоро выпрыгнет, адвокат сказал — в самом худшем случае — «химия», но чего он копает? И глядит с затаенным презрением — как Фаина, словно насквозь видит и нутро его, золотовское, настоящее, от всех скрытое, рассматривает… Может, действительно раскусил, работа у него такая — раскалывать, раскусывать, раскапывать… Если просто разгадал и презирает — черт с ним, а если надумает всем показать? Тогда плохо.