Читать «Изобретение инженера Комова» онлайн - страница 6
Валентина Николаевна Журавлева
— Тепловым лучом?
— Хотя бы.
— Утопия. И вредная утопия.
— Не веришь в науку?
— В науку? — переспросил Воротынцев. Встал, прошелся по комнате. — В науку я верю. Но ее создают люди. Не автоматы, не механизмы, не отдельные гении — нет. Люди! Ты сказал — люди признают только силу. Самодержавие было силой, не так ли? Но эту силу сломили. И «хватит!» войне уже сказали. Не инженеры, а рабочие и… безграмотные мужики. Декрет о мире забыл? А гражданская война… Что ж, старое не уходит без боя. И этот бой не выиграешь тепловым лучом…
И с научной точки зрения это — чушь. Одно дело спалить обои в десяти шагах, другое — разрезать дредноут на расстоянии десяти верст. В формуле Манжена, о которой ты говорил, есть еще одна величина — расстояние. Освещенность, если не ошибаюсь, обратно пропорциональна квадрату расстояния. Значит, на достаточном отдалении тепловой луч будет не страшнее прожекторного. А рассеяние света? А отражение света белыми предметами?..
Но дело не в этом. Допустим, аппарат, настоящий аппарат, не модель — создан. Что ж, появится еще одно оружие. Разве из-за этого люди перестанут бороться за свободу?
Воротынцев досадливо поморщился.
— Ладно, что об этом говорить… Эх, Петр Петрович, сколько лет прошло после Парижа, а ты не изменился… Наука… Верю в науку. Верю — освобожденные люди создадут новую науку. Создадут новые двигатели, выведут новые растения, построят новые города… Чувствую — в двадцатом веке наука гигантскими шагами уйдет вперед.
Он подошел к окну, приподнял штору. Смотрел в темноту.
— Через десять лет безграмотные мужики станут грамотными, а еще через десять — двадцать лет среди них появятся свои Резерфорды, Эдисоны, Комовы — и не одиночки, а тысячи, десятки, сотни тысяч… Ты знаешь, что такое страна, где каждый рабочий будет изобретателем?..
Он повернулся к Комову. Снял пенснэ. Глаза добро прищурились:
— Петр Петрович, изобретать для себя бессмысленно. Для людей, только для людей!
Комов невесело рассмеялся.
— Нет, Сергей Николаевич, здесь наши дорожки расходятся. Я индивидуалист, таким и останусь.
Воротынцев пожал плечами:
— Слушай, индивидуалист, ты, по крайней мере, с гремучей ртутью не балуйся. А для верности, — он усмехнулся, — отдай-ка мне эту бумажку, обойдешься без детонаторов.
Их взгляды встретились: острый, насмешливый — Комова, спокойный, ясный — Воротынцева.
— Для верности? — переспросил Комов. — Хм… Для верности… Ну, ну… Ладно, получай.
Он достал плотный, вчетверо сложенный лист бумаги.
Извозчик запоздал. С Большой Луговой выехали в первом часу ночи. Путь предстоял немалый: в объезд — к Иртышу и через реку — на Куломзино. Ночь была морозная, туманная. Сергей Николаевич поднял воротник, спрятал руки в карманы. В ногах покачивались два больших, перевязанных ремнями чемодана. Ехали в темноте, по немощеным улочкам.
У Воротынцева слипались глаза. Он мотнул головой, отгоняя сон, закурил, прикрывшись от ветра, и, щелкнув массивной крышкой часов, сказал: