Читать «Фашист пролетел» онлайн - страница 3
Сергей Юрьенен
Девочки во главе с прыщавым комсоргом отбили ладоши на трибуне, так что сильный пол - угрюмо, неохотно - был вынужден смириться с его существованием.
Но и только.
Что делать, если в этой жизни ты один? Волю напрягать в борьбе с Онаном? Марать бумагу? Мечтать, как накачает он себе мускулатуру, превзойдет мировую философию, изучит в совершенстве три европейских языка... Записанный в пять библиотек, включая Ленинскую, он все уже прочел что можно и нельзя. Уже и Джойс отыскан - в тридцатилетней давности номерах "Интернациональной литературы". И даже раритет, опубликованный в голодном Петрограде: самоотцензурованная Достоевским глава "У Тихона".
Вот портрет Александра в пятнадцать с половиной лет: в вывернутых руках, положенных на ноги, штанга, сработанная из лома и колес от вагонетки, на табурете перед ним раскрыт Федор Михайлович. Качая предплечья с целью нарастить их мышечную массу, он то и дело слабеет от приступа смеха, причем, не только от пиесы "Таракан" или таких образцов поэзии Лебядкина, как "Краса красот сломала член...", но и от перлов совсем неочевидных:
Век и Век и Лев Камбек...
Кто может разделить с ним эту радость?
И все же, сколько ни глотай их, великих книг, о которых среди сверстников никто понятия не имеет, как ни лупи мешок и ни насилуй трицепсы облезлым чугуном - ничего не меняется. Главное, друзья не возникают - "at the top".
Заметно стало даже отчиму: "Чего томишься? От одного берега отстал, к другому не пристал? Я ж говорил, сынок..."
В одно из воскресений он не отказался даже съездить по грибы с родителями и их друзьями-ветеранами, которые, определивши своих "хлопцев" в Суворовку, Александра всецело не одобряли. За то, что "себе на уме". Что поднимает воротник рубашки, к тому же черной... "Нихилизм!"
С дождями этот тягостный застой прорвало философской лирикой, потом, в больнице, куда он угодил с осенним обострением, произошел фатальный переход на прозу. Но тем, с ума сводящем бабьим летом, когда в наплыве новых лиц нарисовался Стенич (однако пока не Мазурок, не говоря уж про Адама), паршиво было.
Очень.
А дома повторяли: выиграл, дескать, "по трамвайному билету". Дуриком, мол. Отказываясь, как всегда, признавать очевидное: что перемена в жизни произошла как раз благодаря "чириканью".
Глядя в бинокль
Уж?
Гадюка?
Может, кобра?
Потому что у нас есть все: субтропики включая. По дороге в столицу наших советских субтропиков (она же жемчужина Черного моря) на чумазой верхней полке под стук колес рифмовалось:
Я не рад, я не рад
ехать в город Ленинград.
А хочу я очень
ехать в город Сочи.
Год 56-ой.
Гадине отъехало хвост.
С ужасом глядя на вензеля, которые выписывает по шоссе оставшаяся половина, стреляющая жалом, курортники в очереди на обочине высказывают: "Добить бы аспида..." - "Невинного ужа?" - "Оно же видно: ядовитая! И даже не советская какая-то: черт знает что!" - "То, може, уползло из шапито..."