Читать «Синие фонари» онлайн - страница 12
Махмуд Теймур
На ее лице появилось выражение любопытства:
— Какие силы?
Не задумываясь, я бухнул:
— Ну, например, внутренний магнетизм…
Глаза ее сделались большими от удивления:
— Что это еще за внутренний магнетизм?
Стремясь блеснуть эрудицией, я пустился в многословные объяснения:
— Внутренний магнетизм — особое и очень важное свойство человеческой души. Это способность передавать свои мысли на расстоянии. До сих пор это свойство мало изучено и его трудно объяснить. Видимо, оно и пробудило в нас с тобой влечение еще до того, как мы как следует разглядели друг друга. Мы почувствовали взаимную симпатию и интерес, и постепенно эти чувства перешли в страстную любовь.
Она наивно спросила:
— Значит, правду говорят, что любовь слепа?
— Слепым может быть глаз, но не разум.
Она задумалась, затем сжала мою руку:
— Как много ты знаешь! С тобой так интересно. Я столькому у тебя учусь. Как бы мне хотелось говорить с тобой обо всем, обо всем. Я все больше тобой восхищаюсь.
Наши губы слились в долгом страстном поцелуе.
VIII
Придя однажды вечером к Наваим, я столкнулся в дверях с английским офицером. Мы смерили друг друга взглядом, полным высокомерия и сознания собственного достоинства.
Я постучал. Увидев мое мрачное лицо, Наваим воскликнула:
— О, боже! Что случилось? Тебя кто-нибудь обидел?
— Мне тяжело встречать у тебя англичан. Я с трудом сдерживаюсь.
Взяв меня за подбородок, она спросила с задорной улыбкой:
— Но почему?
— Потому что я их ненавижу!
— И хочешь, чтобы и я их ненавидела?
— Вот именно!
Она отвела глаза:
— Они очень милы со мною, я от них вижу только хорошее.
Глаза мои сверкнули гневом:
— Неужели у тебя нет никаких чувств к своей стране? Где твой патриотизм?
Она помолчала, играя бантиком на платье:
— Патриотизм, мой друг, не даст мне хлеба.
— Значит, ты предпочитаешь зарабатывать хлеб, предавая родину?
Переходя в наступление, она бросила мне в лицо:
— Если считать предателем каждого, кто имеет дело с англичанами, придется навесить этот ярлык очень многим, и в первую очередь нашим правителям!
— Все, кто якшается с англичанами, — предатели, если даже они принадлежат к господам правителям!
Она зло рассмеялась:
— Слава богу, хоть не я одна предаю, как ты говоришь, родину. Всех, пожалуй, трудно будет перевешать.
Я возмущенно воскликнул:
— Повешения заслуживает каждый предатель! Много их или мало — не важно. Родина не простит тех, кто ее предает.
Она приблизилась ко мне, взяла за руку и нежно проворковала:
— Разве моя страна может причинить мне какое-нибудь зло?
Стараясь сохранить суровое выражение лица, я сказал:
— Да, может… очень даже может!
— Раз так… зачем тянуть? Вот мое горло. Задуши, и дело с концом.
Она взяла мою руку и поднесла к своей шее. Я отдернул руку:
— Пусти, пусти, глупая!
Но она придвинулась еще ближе и сказала с обворожительной улыбкой:
— Ничего ты со мной не сделаешь — не сможешь.
И, прижавшись пылающей щекой к моей щеке, прошептала страстно:
— Ты любишь меня, и я люблю тебя. Что нам до политики? Оставим ее политикам. А нас ждет любовь!
Она обняла меня и стала покрывать мое лицо поцелуями.