Читать «Морская школа» онлайн - страница 17

– Правило есть правило. Придется вам, дружки, годик подождать, морская школа от вас никуда не уйдет.

Так рухнула наша последняя надежда.

Зато Николай Иванович обещал нам помочь отпра­вить Илько на Печору, а когда тот возвратится, устро­ить маленького ненца в Архангельске в детский дом и на учебу.

Перед тем как уходить, Костя спросил:

– Николай Иванович, а что вы тут делаете, в губкоме?

Николай Иванович улыбнулся: вот, мол, какие лю­бопытные да дотошные – все знать нужно!

– Партия поручила мне большое и серьезное де­ло, – сказал он. – Сейчас нужно промышленность и транспорт восстанавливать. Лесопильные заводы не ра­ботают. Половина сожжена да разрушена. А республи­ке лес нужен для строительства. Пароходы на приколе стоят неремонтированные, да и угля нету. А пароходам нужно в Сибирь за хлебом идти. Так вот, надо порядок на заводах и на флоте навести. Этим я по поручению партии и занимаюсь. Понятно?

– Понятно, – сказал Костя. – Все понятно.

Мне тоже было все понятно, а Костя по дороге до­мой еще долго объяснял то, что говорил нам Николай Иванович.

…Через два дня приехал Илько. Играя на берегу речки Соломбалки, мы издали увидели знакомую боль­шую лодку Григория.

Илько стоял на носу лодки и с любопытством рас­сматривал берега Соломбалки, многочисленные, всех цветов лодки, шлюпки, карбасы, перекинутые через речку деревянные горбатые мосты и дома на набереж­ной. Вскоре он тоже заметил нас и стал махать обеими руками.

Он был в том же пиджаке, в каком мы его видели у Григория. Но теперь рукава пиджака были не подо­гнуты, а подшиты, и полы тоже подрезаны и подшиты. Должно быть, Григорий очень заботливо и тщательно собирал своего питомца в дорогу.

У Илько оказался большой парусиновый заплечный мешок, набитый чем-то до самого верха. Свой старый совик он тоже прихватил с собой.

Провожаемые удивленными взорами соломбальцев, мы отправились к нам домой.

Дед Максимыч несказанно обрадовался появлению Григория. До позднего вечера они сидели, распивая чай и покуривая, и толковали о рыбалке, об окраске сетей, о повадках рыбы и о том, какие карбасы лучше и ус­тойчивее на волне – кехотские или поморские.

У нас с Илько дел и разговоров тоже нашлось не­мало. Я показал ему шхуну, которую смастерил дедуш­ка. Потом мы рассматривали и читали книжки, взятые мной в библиотеке, недавно открытой для ребят. Потом Илько легко и быстро нарисовал наш дом, а потом и нас с Костей. Получилось очень похоже и красиво, как у на­стоящего художника.

Своих рисунков мы Илько не показывали. По срав­нению с его искусством они выглядели бы мазней.

Илько, кроме того, умел интересно петь песни.

Дед с Григорием в комнате уже начали укладываться спать, а мы – пришли ребята чуть ли не со всей нашей улицы – сидели на ступеньках и перилах крыль­ца и слушали Илько.

Его песня была необычная, совсем не похожая на те, которые пели в Соломбале. Илько пел обо всем, что видел перед собой, обо всем, о чем думал и мечтал. Он пел, не глядя на нас и нисколько не смущаясь, о боль­шом стойбище, где в деревянных чумах живут русские люди, о высоких деревьях, каких нет в тундре, о хоро­шем русском человеке Григории, который спас и прию­тил маленького ненца.