Читать «Газета Завтра 834 (98 2009)» онлайн - страница 12

Блок, говоривший о "музыке Революции" (то есть о Высоком как главном сокровище народной души), относился к "восхитительной Низости" как к главному врагу человечества. Так же относились к этому Ромен Роллан и Томас Манн.

И, пожалуйста, не надо подмен! Не о запрете на смех идет речь (вот в чем уж не обвинишь названных авторов), речь идет о том, чем отличается Красная революция ("революция как любовь", как музыка, как торжество духа) от черной оргии. От бунта. От безумств распоясавшейся толпы. Толпы, ОСВОБОЖДЕННОЙ с помощью смеховой культуры — воспеваемой Бахтиным! — ОТ всего высокого. И в силу этого превращенной в Зверя из Бездны. Подменить революционный порыв (никогда не свободный от безумств и оргиастичности, но не сводимый к оным) — пришествием этого Зверя. Разве не этим сосредоточенно занялись во второй половине XX века и теоретики (постмодернизма, да и не только), и практики (руководители "красных" и "черных бригад", вожди слепого молодежного бунта, лидеры контркультуры, предложившие своим адептам "секс — драг — рок")?

ЧЕГО ХОТЕЛ Андропов от Бахтина? На этот вопрос мы никогда не получим однозначного ответа. Может быть того, чтобы оскал вышедшего из бездны Зверя всех ужаснул. И Зверя можно было подавлять соответствующим способом, создавая новую политическую систему. А может быть — триумфа Зверя. Установления его всевластия, то есть Ада. Но перестройка — подарила нам этот Ад.

И если мы хотим понять, в чем шансы на борьбу с оным, то прислушаемся к Аверинцеву. Который, обсудив философию смеха Бергсона, утверждает: "…Предание, согласно которому Христос никогда не смеялся, с точки зрения философии смеха представляется достаточно логичным и убедительным. В точке абсолютной свободы смех невозможен, ибо излишен. Иное дело — юмор. Если смеховой экстаз соответствует освобождению, юмор соответствует суверенному пользованию свободой" .

Аверинцев на этом важном утверждении не останавливается. Он тут же спрашивает себя и читателя: от чего освобождает смех? И заявляет: освобождаться можно, в числе прочего, даже от свободы.

Вдумаемся — именно донельзя аполитичный Аверинцев впервые переводит разговор о Бахтине в политическую плоскость. Заявив сначала о том, что "европейская свобода как феномен вполне реальный, хотя и весьма несовершенный, основана "пуританами" в борьбе с распущенностью "кавалеров" , он опровергает далее ложные уравнения Бахтина ("смех = демократия", "серьезность = тоталитаризм").

"Тоталитаризм, — говорит Аверинцев, — противопоставляет демократии не только угрозу террора, но и соблазн снятия запретов, некое ложное освобождение; видеть в нем только репрессивную сторону — большая ошибка. Применительно к немецкому национал-социализму Т.Манн в своей библейской новелле "Закон" подчеркивает именно настроение оргии, которая есть "мерзость перед Господом", в стилизованном пророчестве о Гитлере говорится как о совратителе мнимой свободой (от закона). Тоталитаризм знает свою "карнавализацию" .