Читать «Ночная певица» онлайн - страница 127

У меня, конечно, тоже был свой Б?орис в Америке. В 79-м году это был Б?орис-пианист, настройщик, Б?орис-шоумен. А вообще-то, он был Борька из Одессы, еврейский домашний мальчик с абсолютным слухом. Он, как и я, посещал дюжину частных классов в Эл.Эй. Вокала, например — "надо петь "му-а" и нёбо, нёбо тянуть вверх, будто у тебя во рту хот потэйто!* Еще мы работали вместе в ресторане "Misha's" — Мишкин клуб. Прямо на знаменитом Сансет бульваре, в Голливуде. Но в сам Голливуд надо было еще попасть.

Это очень верное слово — как при стрельбе, надо попасть в десятку. Потому что тысячи, сотни тысяч живут, ходят, ездят по Голливуду, ширяются на его тротуарах, тушат о них хабарики, оставляют на знаменито-звездных квадратах следы крови в драках, и гильзы от пуль закатываются в щели, так что какому-нибудь детективу Маллоне, опять же голливудскому, приходится долго искать. Но все они не попали в Голливуд — в десятку. А мы с Бoрисом — да! Нас взяли. Нам даже целиться особо не надо было. Надо было быть в Мишкином клубе.

Мишка, иначе его никто и не называл, был выходцем из Шанхая, армянского происхождения. Семья его владела там ресторанчиком, в котором пел Вертинский. Этот факт очень повлиял на видение Мишкой своего уже ресторана в Америке. Еще он служил в американской армии в Европе и бывал в Париже. Там он, конечно, не прошел мимо русских кабаре-ресторанов, кафешантанов, как называл их Алеша Дмитриевич. В общем, Мишка хотел белоэмигрантского шика и тоски, белогвардейского приюта душевного. Хотя больше получался притон. Ну, Голливуд. Голливуд — это ж Америка. А Америка — это порнуха: все делает вульгарно-пародийным, ненастоящим, поверхностным.

Мишка сам пел, играл несколько народных мелодий на балалайке, много пил и пытался выебать всех молодых клиенток. А их было очень много — молодых калифорниек полураздетых. Потому что жара. А значит — шорты, маечки с открытыми плечами-спинами-животами, кто официантка, кто в Голливуд целится, кто уже попал: сингинг вэйтресс*. Они все очень лезли в этот ресторан Мишкин. А мы с Бoрисом выступали.

В Америке нельзя без "Хавы нагилы", поэтому репертуар у нас был интернациональный. Бoрис пел "Май идише мама" и американский поп, то что население Америки поет. Меня же тянуло на старые софистикейтд** песни-романсы Сары Воу, Марлен Дитрих. И сомнений не возникало, что и по-русски я должна петь романс "Караван", а не репертуар Пугачевой. "Сингапур" Вертинского, а не песни Резника. Хотя, тогда советские песни были куда выше по уровню, чем сегодня. Кнут все-таки держал поэтов-песенников на каком-то возвышенном эстетическом пьедестале. Сегодня экономический диктат вернул их к аутентичному — к параше: Танич и его шедевр "Лесоповал".

К тому времени я побывала почти на всех студиях Голливуда — снималась в эпизодиках, пробовалась. Часто была в телепередачах, как манекенщица. Вообще, мое первое жилище в Эл.Эй. находилось прямо напротив знаменитых ворот в "Парамаунт". Голливуд не был для меня этим "манящим городом-грибом, построенным на дрожи иллюзий и надежд" (это из незавершенного романа Фицджеральда "Последний магнат"). Тем более все эти иллюзии и надежды развеиваются, когда — в который раз! — голливудские божества, кастинг персонс*, те, чьи имена российские переводчики голливудской видеопродукции даже не считают нужным упоминать, но от которых зависит, быть вам в Голливуде или не быть, становятся злыми и жестокими монстрами. "Вы очень красивая и интелледжент лукинг** женщина. Но по фильму наш русский профессор, с которым вы приехали в Америку, должен остаться здесь из-за нашей американской героини. А она не такая красивая, как вы. Получится неправдоподобно, понимаете…" И вы, конечно, понимаете и иногда жалеете, что вам не пятьдесят, что вы не толстуха Токарева — вот кого бы взяли в Голливуд семидесятых — начала восьмидесятых!