Читать «Ночная певица» онлайн - страница 106

Привезя маму в квартиру, любезно оставленную соседом-поэтом со второго этажа на целый месяц, я сразу прошу ее не держать включенным под вскипевшим чайником газ, как это делают в Ленинграде. Дом довольно старый, и мало ли что, тем более жара в Париже. Мама обещает так не делать еще и потому, что видит в коридоре несколько коробочек счетчиков — на газ, воду, электричество. И все они крутятся, крутятся, крутятся. Быстро довольно-таки при включении чего-либо.

Наш первый визит не в "ТАТИ". Оказывается, мама даже не знает, что это такое. О "ТАТИ" знают все советские балерины, все новые советские бизнесмены, все жены советских дипломатов и все русские, проживающие в Париже и ездящие в СССР. О "ТАТИ" также знают все местные жители арабского происхождения. Французы тоже знают о "ТАТИ", но, выходя из магазина, они срочно стараются избавиться от розово-синего мешочка с его эмблемой. "ТАТИ" — это дешево и безобразно. Самому там надо быть довольно сердитым, так как требуется орудовать локтями, дабы рыться в наваленных кучами вещах. Изначальное качество вещей оставляет желать лучшего — места изготовления в основном Тайвань, Корея, Китай, Гон-Конг. Тот самый Гон-Конг, о котором Владимир Буковский в интервью "Литературной газете" восторженно говорит: "Такой маленький и такой богатый по сравнению с гигантским Китаем…" Конечно, за счет работающих за гроши китайцев, малайцев, тайваньцев, индусов. Как и Сингапур, куда я отправляюсь после отъезда мамы. Вещи из "ТАТИ" очень популярны у советских кооператоров; СССР, похоже, собирается вести оживленную торговлю со странами, поставляющими свою продукцию в "ТАТИ"…

Наш первый визит в культурный центр имени Жоржа Помпиду. Гигантский "завод" с трубами и эскалаторами, красно-сине-белого цвета — француз-ский, выстроенный итальянцами, вызывал немало недовольств в свое время. Но теперь он неотъемлемая часть Парижа. Как и Эйфелева башня. Мы устремляемся на пятый этаж к экспозиции Энди Уорхола. Энди мог бы стать духовным лидером перестройки с его видением мира — много-много-много кока-колы, много-много-много баночного супа "Кэмбэл", много-много-много Мерилин Монро. Много-много электрических стульев? Ну да! Для тех, кто мешает иметь всего этого много-много-много. Вот уже 5, а до этого 68 лет советским людям кто-то мешает… Символы эти Америки и современного мира тоже легко разбить. Если на ночь в концентрат кока-колы положить зуб, наутро от него ничего почти не останется. Баночный суп "Кэмбэл" очень-таки невкусный и сделан черт знает из чего. Мерилин Монро была посредственной актриской… Но когда этого много-много-много, ощущение изобилия заставляет забыть, что рай пластиковый, что прогрессивные изобретения эти для бедных.