Читать «Журнал «Вокруг Света» №09 за 2008 год» онлайн - страница 32

Впрочем, важно не это, а то, что само безоглядное сочувствие революционному «ниспровержению авторитетов» демонстрировало меру неприятия институтов видимой и невидимой власти, которые, как панцирем, сковывали и капиталистическое, и социалистическое общества. Считаться сторонником существующего порядка, сохранения статус-кво или даже приверженцем постепенных реформ в 1960-е годы было просто неприлично!

«Реформизм — это современный мазохизм», — гласил один из студенческих лозунгов эпохи.

«Будьте реалистами — требуйте невозможного!» — под этой знаменитой фразой Че подписывались миллионы.

Эрнесто Че Гевара де ла Серна был пленен и расстрелян без всякого суда 9 октября 1967 года в Боливии , где он целый год перед тем безуспешно пытался развернуть партизанскую войну против местного диктатора генерала Рене Баррьетоса Ортуньо — ставленника, конечно же, США. По убеждению команданте, Латинская Америка стояла на самом пороге антиимпериалистической революции, оставалось ее лишь слегка подтолкнуть. Высадка горстки революционеров в боливийских лесах должна была сыграть роль такого же детонатора, какой десятью годами раньше сработал на Кубе. Местные крестьяне, считал Гевара, поддержат революционеров, затем восстание перекинется в города, а регулярная армия неуловимым партизанам ничего не сможет противопоставить.

Расчет оказался неверным. Смерть Че вдобавок сильно поколебала уверенность левых в возможности разрушить капиталистическую систему с наскока. Правда, одновременно утвердился великий образ погибшего команданте — бессмертный символ новой революционной волны. Для молодежи всего мира этот человек, отказавшийся от власти, почета и личной безопасности ради переустройства жизни на земле, стал святым. На фоне пожилых, упитанных и осторожных советских руководителей (не говоря уже об истеблишменте империалистических стран) он выглядел неотразимо.

Латиноамериканская теория герильи была, по сути, очень близка маоизму. Не случайно важным вкладом «великого кормчего» в дело революции считалась идея длительной партизанской войны как метода борьбы революционеров с правительствами в отсталых крестьянских странах. И хотя маоисты официально называли геварианцев «мелкобуржуазными волюнтаристами», намекая на их интеллигентское происхождение, те и другие, несомненно, разделяли глубокую антипатию к расчетливой постепенности, недоверие к институциональным формам власти, делали ставку на рывок и спонтанное «творчество масс». По этой логике новая реальность имела гораздо больше шансов на воплощение не в развитых государствах с устоявшимися формами организации общества и власти (будь то США, Франция или СССР), а в молодых странах третьего мира. При этом «народным демократиям» следовало не учиться у «большого брата» (Советского Союза), а, напротив, нести свежий ветер в обветшалый мир реального социализма.