Читать «Идущий в Иерусалим» онлайн - страница 15

Но вот в среду… Да, именно, в среду, когда под веселое урчание в пустом желудке будто крылья вырастали за спиной, а молитва тикала в груди, как швейцарский хронометр… К нему привязался помысел. Тогда он еще не знал, что это. Он «подумал», что он уже спас душу — и согласился с этим. Потом он «подумал», что видно, он стал праведником — и эта мысль нашла в нем живое согласие. И он даже на миг ощутил себя летящим над толпой, выше всех!…

И в этот миг… на него налетела толпа пьяных друзей-сокурсников и затащила к кому-то в гости. Как ни пытался Вадим освободиться, сбежать, объясниться — ничего не помогло. Его усадили за стол и напоили. Первый стакан водки влили насильно, скрутив руки, с диким смехом, а потом… Домой доставили его под утро, с разбитым лицом и синяком под левым глазом. Трясущимися пальцами он набрал номер телефона отца Паисия — и тот чудом оказался на месте. Не дослушав до конца сбивчивые объяснения похмельного «чада», он крикнул:

— Не отчаивайся, Вадим! Слышишь? Иди в церковь и покайся в гордости и прелести.

— Что такое прелесть?

— Ты принял помысел о собственной святости — это и есть прелесть. Перегрелся ты малость… Наверное, с подвигами переборщил?

— Было немного… — сознался Вадим.

После срочной исповеди сразу полегчало. Накатившая волна черной тоски отступила, и трезвый покой вернулся к нему. Но на всю жизнь на лице остались два шрама, как от укуса змеи. Это на память, чтобы помнить врагов своих: гордость и тщеславие. С ними теперь бороться до конца жизни. В пятницу вечером он укатил в родное село. Там состоялся у него долгий разговор с монахом, который посвятил его в тайны духовной брани.

Итак, в конце сорокадневного восхождения обнаружил он себя на горе искушений.

Что-то в нем переменилось. Открылось новое зрение, более глубокое. Он стал видеть сокрытые от глаз «нормального человека» страсти человеческие — как в себе самом, так и в окружающих. И это стало отныне его мученичеством.

Со своими грехами он мало-помалу учился справляться: пост, исповедь, Причастие, послушание. Но грехи ближних… Оказывается, большинству людей собственная погибель — «без разницы». Вадим проповедовал и обличал, умолял и объяснял — почти все напрасно. Даже те, кто слушали его с интересом, очень быстро забывали сказанное и возвращались к обычному медленному бытовому самоубийству. В таких вопросах отец Паисий советовал одно: «молись». Но, прежде чем стать на молитву, Вадим обязан был восстановить душевное спокойствие, а какой тут мир в душе, когда он часами беспрестанно сотрясал свое сознание диспутами о необходимости всеобщего покаяния.

— С кем ты дискутируешь? — буднично вопрошал батюшка.

— Как с кем? С людьми, конечно, — с нарастающим сомнением отвечал Вадим.

— А они слышат тебя, они рядом?

— Нет. Я же мысленно… — стушевался он.

— А если их нет, то с кем ты говоришь?

— Вы хотите сказать…

— Да. С ним. С врагом. Это он через помыслы улавливает тебя и отвлекает от молитвы. А ты — вон всё из головы — и молись чистым умом. За тех, о ком душа болит.