Читать «Привал в Нежданном» онлайн - страница 6

Журавлев подошел к двери и сквозь выбитую филенку заглянул внутрь. В человеческом жилье, даже покинутом, никогда не бывает полной тишины — такой тишины, как в поле или в роще при безветрии. Смутные звуки рождались, шевелились за дверью.

Журавлев вспомнил, как он стучался сюда, как по приближающимся шагам узнавал, кто идет открывать. Вот Аня спускается по лестнице, вот подошла, сейчас повернет ключ.

Она открывала дверь, говорила: «Здравствуй, Леша», — и всегда таким ровным голосом, что он обижался. Но она никогда не повышала голоса — такая уж у нее манера, ничего не поделаешь.

Теперь он сам распахнул дверь. На него дохнуло сыростью, каким-то лабазным запахом. В комнатах, видно, жили немецкие солдаты. Были сколочены нары, валялись матрасы, на стенах кое-где были пришпилены открытки. На одной мальчик с девочкой целуются под дождем, на другой велосипедист едет, а вместо колес — венки цветов. Обои висели складками, как больная кожа.

Все это было как-то странно, хоть только этого и можно было ожидать. По узкой желтой лестнице поднялся Журавлев наверх, вошел в башенку. Цветные стекла были выбиты, только одно — зеленое — уцелело, и за ним отдыхал празднично-зеленый мир, в котором все было замедленнее и глубже. А рядом, сквозь пустые ромбы и квадраты, уже видна была туча, наплывающая из-за дальнего холма, и видно было, как нервно вздрагивают ветви, предчувствуя бурю и влагу.

Будет гроза, подумал Журавлев, а бойцы так и будут спать. Устали, ничем их не поднять сейчас.

И опять в нем поднялась волна гордого сочувствия к этим усталым и упорным людям. Чувство непонятного восторга холодком прошло по спине, и ему показалось, что сейчас ему в мире все понятно. Слова, которыми он думал это, были обычны и просты, но он не стыдился их. Он чувствовал, что только очень чистые и высокие мысли могли пробиться в нем сейчас сквозь свинцовую толщу усталости — все мелкое, наносное было сейчас придавлено в нем.

Он вышел из башенки, и по узкому коридору подошел к двери той комнаты, где когда-то жила Аня.

Сбоку упирался в дверь столб желтоватого предгрозового света, и радужные пылинки метались в нем, как сорвавшиеся с орбит созвездья. Какая-то маленькая серая птица с тонким неприятным писком метнулась по коридору, вспыхнула в луче и исчезла в небе.

Журавлев открыл дверь и окинул взглядом комнату. Здесь, видно, никто после Ани не жил. Всякая рухлядь была сюда свалена немцами — ломаные стулья, какие-то мешки, бутылки, части от велосипедов. На всем лежал слой пыли. Ничего прежнего тут не осталось, только обои были прежние, да на косяке двери сохранилась черта, и надпись при ней: «Больше Аньке не вырасти».

Он пошел к окну, осколки стекла заскрипели под подошвами, как хрупкий утренний ледок. Рама окна болталась на одной петле, уже предгрозовой ветер метался в саду, и красноватая пыль клубилась над дальней дорогой.

Журавлев сел перед окном на какой-то ящик и закурил. Закуривая, он уронил спичечный коробок и, нагибаясь за ним, заметил на полу флакон от Аниных духов. Он его сразу узнал по этикетке, поднял, стер с него пыль о гимнастерку. Флакон был пуст, но когда Журавлев открыл притертую пробку, тонкий, холодноватый аромат словно толкнул его в сердце и напомнил все, чего не вернуть никогда, никогда...