Читать «Черный став» онлайн - страница 36

— Так там вовсе крысы, а не покойники!..

Наливайко хмуро молчал. Ему уже было досадно, что он пришел сюда вместо того, чтобы посидеть у суховеевой хаты и подождать — не выйдет ли Марынка…

— Я пойду! — сказал он, сдвинув свой брилль на затылок. — Доброй ночи!..

Ганка посмотрела на него какими-то особенными глазами, не то удивленно, не то испуганно, точно спрашивала: так-таки и уйдешь?..

Наливайко лениво переступил с ноги на ногу и снова передвинул свой брилль на лоб, что означало: а что ж — так-таки и уйду!.. Видно было, что он о ней вовсе и не думал, и ей оставалось только отвести свои мокрые глаза в сторону и тоже принять спокойный, равнодушный вид…

Она проводила Наливайко до тына и здесь опять вскинула на него совсем уже залитые слезами глаза, которые жалостно говорили: ты ж меня целовал, что ж ты так меня покидаешь?..

Наливайко отвернулся и молча полез на тын…

А когда он уже шагал по конотопской дороге — Ганка стояла у тына и плакала, закрыв глаза краем передника…

XIV

Белое привидение

Еще издали Наливайко заметил, что в хате псаломщика дверь раскрыта настежь. Марынка не спит! Может, она его поджидает?..

Но под навесом никого не было. Из окна марынкиной комнаты, сквозь стекло, казалось, выглядывало чье-то бледное лицо, — но то была не Марынка: это круглая белая луна, глядясь с высокого неба, четко отражалась в стекле окна…

В хате было тихо, и вокруг хаты и у Черного става стояла такая же сонная тишина. Кругом никого не было видно, не слышно было ни шагов, ни голосов. Только во дворе спросонку тихонько, предостерегающе гоготал среди спящего гусиного стада гусак, да в закуте сонно повизгивали поросята и заботливо хрюкала старая свинья…

Наливайко осторожно поднялся по ступеням крыльца и заглянул в дверь. Никого! Он вошел в сени и тихонько окликнул:

— Марынка!..

Никто не отозвался…

Дверь марынкиной комнаты была открыта в сени; луна через окно как раз освещала марынкину постель: белое тканевое одеяло лежало на полу, постель была пуста. По смятой подушке видно было, что девушка поднялась с постели и куда-то ушла. Должно быть, у нее уже было к кому ходить в поздний час ночи!

— Туда, к чертовой матери! — с сердцем выругался вслух Наливайко.

Он вышел на крыльцо, уже громко стуча сапогами. Из хаты послышался сердитый окрик Одарки:

— То ты, Марынка?..

Наливайко, не отвечая, сошел с крыльца. Одарка снова крикнула, обозлившись:

— Та скажи ж, суча дочка, чтоб у тебя язык отнялся!..

Наливайко не хотелось заводить свары с злой бабой и он быстро зашагал по семибалковской дороге. Он уже был далеко от суховеевой хаты, когда к нему донесся крик выбежавшей на дорогу Одарки:

— Марынка! Где ты? Го-го!..

Он долго еще слыхал ее крики, которые как будто гнались за ним, отставая и затихая в отдалении, за холмами Семибалки. «Ищи Марынку! Гукай до свету! А Марынка — тю-тю!.. — думал он со злостью. Не могла, чертова баба, усмотреть за дочкой! Дивчина и пропала!..»