Читать «Воспоминания о Николае Шипилове» онлайн - страница 17
Сергей Ключников
Однажды в поезде, когда мы вчетвером ехали из Барнаула в Москву, я, чтобы скоротать время, предложил всей компании заняться телепатическими опытами. Мы загадывали друг другу разные слова и образы, мысленно чертили по лицу и коже партнера по игре разные фигуры и цифры, а потом пытались их отгадать. У Николая это получалось лучше других. Помню, как меня поразил и заставил задуматься сам факт шипиловской сенситивности. Почему этот поживший, закаленный, прокуренный, такой вроде земной и простой мужик, с юмором относящийся к оккультным учениям, чувствителен к тонкой реальности, как хороший экстрасенс? Сам Николай над всеми этими феноменами только посмеивался. Образ мысли его был парадоксален по природе. Помню, как в том же купе я провел для всех общий тест под названием «Пиктограмма». Нужно было рисунком изобразить несколько абстрактных понятий. Коле досталась «ложь». И он весьма колоритно нарисовал двух мужиков, один из которых несет мешок, а другой указывает ему пальцем на землю и говорит: «Ложь!» — в смысле: «клади».
Одно из главных проявлений Колиного таланта, поражавшего меня, — это его виртуозный дар «плетения словес». Он мог сесть за стол и сразу начисто написать великолепный стихотворный экспромт. Так, например, родился стих о немце Карле, потерявшемся в российской действительности:
Решетка Ботанического сада —
Провинциальных барышень ограда,
А в глубине стоит преддверьем ада
Эстрада, словно ухо упыря.
Листва дерев клинками ветра сбита.
Прохожий немец глухо шепчет: битте!
Любите немца, барышни, любите…
А барышни о русском говорят.
Как он сутул и как очами огнен!
Его увидит женщина и охнет…
Очки поправит шваб на переносье,
Прочистит нос, утрет глаза платком,
И, тяжким шагом попирая осень,
Пойдет он в магазин за молоком.
А русский дьявол мимо под хмельком —
Как снега ком, как злого ветра сгусток,
Промчит, и на душе у немца пусто.
Он шепчет как потерянный: «Комм… комм…
Ихь… я толстяк… Пустяк, а нет удачи:
Меня увидит женщина и плачет…
В публичный дом! Трудом я нажил сумму,
Я задолжал Терентию и куму.
Хотелось в Государственную думу —
Теперь куда? Нет спасу от стыда!
Карету мне!» И вот ему — карета,
И немец мчит сперва на оперетту,
А позже, под огромнейшим секретом:
«Гутнабенд, то есть здрафстфуйте, мадам…»
Мадам его словам не удивится
И поведет к стареющим девицам…
И снег с дождем как проклятые хлещут,