Читать «Эхо шагов» онлайн - страница 48

С кладбища возвращаемся голодные («Я мечтаю об общепите»), уставшие; но как только выходим из зоны кладбищенской тишины, он словно сбрасывает с себя эти два часа:

— Пошли в комиссионку! Ну, пожалуйста, ну, на минуту. Я что-то покажу тебе.

Ждали его там, что ли, — не пойму по сей час. Человек двадцать, не меньше, взяли его в тугое кольцо. А он — вроде не замечает никого — уверенной походкой, прямо к посудному отделу. А толпа за ним, как шлейф, тянется. Девочка-продавшица заулыбалась, как старому знакомому.

— Покажите, пожалуйста, вон ту чашку, вторую справа; нет-нет, наверху. Сколько стоит сервиз? Полторы? Нет, не первую, а вторую. Нет, не всё равно…

И на ухо:

— Это сервиз «Эрмитаж». Ему цены нет. Красота безумная (любимое выражение).

Почему «Эрмитаж» — не спрашиваю.

Он придумывает названия-биографии на ходу.

Шаль — Комиссаржевской.

Стул — Павла I.

Жёлтая керамика из Львова — Таиланд (или Гаити).

А вот эта чашка — из сервиза «Эрмитаж». Прелестный, тонкий, как яичная скорлупа, фарфор на его руке — как на подставке.

Цветочный орнамент на фоне окна, кажется, излучает свет. Все замерли. Рука медленно сжимается в кулак. Крряк. Продавщица едва не теряет сознание. Толпа ахнула. А он — тихонько на ухо:

— Здесь была трещина, не падай в обморок.

И громко:

— Остальное — заверните!

Черепки в платок и в карман. Это для коллажа.

Пакет большущий, поднять нельзя: сервиз на двадцать четыре (уже двадцать три) персоны. Садится в машину и — уезжает Бог знает куда.

Через день является неожиданно, без звонка. В руках странный пакет. Разворачивает и извлекает оттуда — поднос. О, это целая история!

Жил в нашем доме поднос. Давно, с довоенных времён. Во время войны он исчез вместе со всем остальным имуществом. Я о нём слышать не слышала: кто вспоминал о таких вещах на фоне других потерь?

Однако помню, как однажды пришёл отец (это было уже после войны) с подносом и какой-то утварью. Мама всплеснула руками: — Откуда?!

— Купил, — говорит папа, — на барахолке, случайно, наш собственный поднос. Он стоял на земле с ручками от водопроводных кранов и какими-то штучками для счётчиков.

(Точно таким же образом вернётся в дом чуть позднее одна из маминых фотографий).

Простоял этот поднос дома лет, наверное, двадцать. Родная, привычная глазу вещь. Она и в одном из отцовских натюрмортов — на рояле с белыми пионами.

Сергей любил этот поднос, особенно с красными плодами. И однажды мама подарила ему его. А он — вечная его манера — тут же передарил. Наполнил гранатами и ещё, Бог знает, какой красотой, и понёс к ногам друга-юбиляра («Дары императору»). Всё. Все забыли о подносе.

И вот, через столько лет, Сергей извлекает из пакета всё тот же поднос и ставит его на стол. Я онемела. И после множества абсолютно бессмысленных движений, наконец, говорю:

— Серёжа, это же моё детство… А теперь я тебе его дарю, пусть он будет у тебя в доме.

— Ну, конечно! Подарил детство и тут же его отнял!